закрутилась, ещё и эта болезнь… Жаль, конечно, — она пожала плечами. — Но это бизнес.

— А если я выступлю партнёром по этой сделке? Купим это здание по частям, свою часть отремонтирую, как вы захотите, а потом сдам вам в аренду.

Юля вскинула брови и удивлённо посмотрела на собеседника, который выглядел очень довольным собой.

— Вы же не в курсе, что я там собираюсь делать. Вдруг это вообще провальный проект, и вы своих денег не отыграете?

— А вы как считаете? Провальный проект? — собеседник перехитрил её.

— Нет, но… Зачем это вам?

— Эта рухлядь весь вид моим клиентам портит. Давно пора привести её в божеский вид.

Юля скрестила руки на груди и в упор посмотрела на Дмитрия.

— Ну что вы ещё хотите услышать? — возмутился он. — Присылайте своих юристов, я все подпишу, чтобы не думали, где подвох.

— Хорошо, я подумаю.

— Нет, — Дима покачал головой. — Так дело не пойдёт. Вы сказали, затраты большие. Часть из них я беру на себя. Средства у меня есть. В чем ещё проблема?

— Такие решения с бухты-барахты не принимаются! И вообще… Это серьёзная сделка в масштабах вашего бизнеса.

— Ясно, — Дмитрий, помрачнев, кивнул. — Зря вы за меня беспокоитесь. Я за свои решения вполне отвечать могу. Но раз нет…

Он развернулся и собрался уходить.

— Да дайте мне время! Я же не отказываюсь! Я просто хочу все обдумать!

— Я понял. До свидания, — Дима направился к двери.

— Это какой-то производственный шантаж! Дмитрий! Да послушайте меня!

Она догнала его и, схватив за плечо, попыталась остановить. Он сопротивлялся всего мгновение, а затем, развернувшись, посмотрел на неё сверху вниз и привалился к дверному косяку, давая понять, что уходить передумал.

— Можно просто Дима.

— А? — Юля растерянно уставилась на Дмитрия, а он в ответ улыбнулся, чем ввел её в ещё большее смятение.

— Что вы мне хотите сказать, Юлия Сергеевна?

— Что… Что я не представляю, как с вами можно работать.

— А вы попробуйте — вдруг понравится.

— Вы сегодня явно в хорошем расположении духа.

— Мысль о том, что я объемся на вашем фуршете, греет мне душу.

Юля прищурилась, вглядываясь в его лицо. Кажется, он впервые улыбался ей так открыто и задорно, с чертиками во взгляде, как мальчишка, дразнящий соседку по парте. Сколько ему лет? Он ведь определённо младше неё. Но это настолько незначительное препятствие по сравнению…

Она вздохнула, покачала головой и протянула руку.

— Договорились. Эти руины мы будем отстраивать вместе.

— Договорились, Юлия Сергеевна, — серьёзно ответил Дмитрий. — Можете на меня рассчитывать.

Он сказал что-то еще, но Юля не слушала. Она смотрела на их руки — её ладонь казалась такой маленькой в его мужицкой лапе.

— Вы меня слышите, Юлия Сергеевна? — не без недовольства поинтересовался самопровозглашенный партнёр по бизнесу.

— Можно просто Юля, — едва слышно произнесла она.

* * *

— Теть Маша! Теть Маша! — Дима распахнул дверь так, что едва не сорвал её с петель. — Вы тут?

Женщина, зевая и поправляя косынку, вышла к прилавку.

— Что, Дим? Покушать?

— И покушать тоже! Она покупает ваше здание!

— Что?! Ох… — тетя Маша схватилась за грудь и привалилась к холодильнику. — А мы и не верили… Уж даром его отдать готовы были, сил моих нет…

— Так что скоро купите себе дачу и будете там помидоры с огурцами выращивать.

— Ох, Дима, иди сюда, обниму тебя! Как же вы тут без моих котлет?

— А мы к вам ездить будем, за котлетами, — Дима прижал тетю Машу к себе. — Так что вы не расслабляйтесь.

Тетя Маша отстранилась от него и заглянула в глаза.

— Это ведь ты… Ты уговорил её? Ну?!

— Да нет, и уговаривать не пришлось, — он отвернулся. — Она сама все решила.

— Не врешь?

— Как можно!

Тетя Маша пригрозила пальцем.

— Чую — не договариваешь что-то. Ну да ладно, как надумаешь, скажешь. Сейчас кушать вам положу, подожди.

Дима, оставшись в одиночестве, потер шею, огляделся и вздохнул.

Это же на самом деле руины. Есть ли смысл их восстанавливать? Не лучше ли снести всё здание до основания и отстроить новое? Прочное, современное, удобное. Конечно, решать не ему, но можно же внести предложение.

Хотя бы попытаться для начала, ведь оно того стоит.

Глава 7

Юля заблудилась. Она никогда не находила правильную дорожку с первого раза, и это её очень расстраивало. И стела ведь была большой, заметной, а она каждый раз плутала среди могил и надумывала себе, что он не хочет, чтобы она к нему приходила.

Подошла молодая цыганка. Юля протянула ей купюру и, перебив поток благодарностей, спросила:

— А как отсюда пройти к седьмому сектору?

Цыганка прищурилась.

— Сначала иди к пятому, — она махнула рукой вправо. — До большой сирени, оттуда налево. Там увидишь указатель.

— Спасибо.

— Не бойся. Здесь все теряются.

Юля поджала губы и двинулась в указанном направлении. У куста сирени она замедлила шаг и повернула было налево, как взгляд зацепился за знакомую фамилию. Она обернулась и замерла перед мраморной плитой с двумя сокрытыми в ветках сирени крестами.

На надгробии, у основания крестов, были выбиты два имени и одна фамилия. Разница в датах смерти — всего три дня. В каменной вазе стояли белые розы. Они уже начали опадать, и ветер гонял по плите пожелтевшие лепестки.

Юля прижала пальцы к губам и стояла так долго, пораженная случайностью и отголоском чужого горя. Вздохнув, отделила две огромные ромашки от цветов, что несла на могилу мужа, и поставила их в вазу. Ромашки кивнули и затихли. Юля отвела ветку сирени и вышла на дорожку. Через пару минут она увидела впереди черную гранитную стелу.

Присев на скамейку, Юля сжала в руках длинные стебли цветов.

— Привет, — она глянула на запечатленную в камне фотографию мужа и смутилась. — Я знаю… Помню, что ты говорил про такие разговоры. И все же, — она слабо улыбнулась. — Даже если никто меня не услышит, кроме меня самой…

Юля поднялась и положила цветы под стелу.

— Я скучаю, Юр… — она коснулась фотографии на стеле. — Я очень скучаю. Куда ни пойду — везде ты, и нигде тебя нет.

Юля всхлипнула, запрокинула голову, через пелену слез посмотрела на голубое, с полосками далёких облаков, небо.

— Время лечит, — хрипло, с горькой усмешкой произнесла она и закрыла глаза. — Вот вранье, да? Так много слов и все ни о чем…

Пустая болтовня, бессмысленные советы. Юля давно поняла: в потере есть только одна истина — её невосполнимость.

Нет у неё больше его прикосновений, нет его поцелуев, нет его доброго, мягкого