выперла нас обоих, хлопнув дверью, и, я точно уверен, ещё и стукнула по ней пару раз своими мизерными кулачками.

Стою тут, смотрю в стену подъезда и не понимаю, что говорить и надо ли вообще говорить хоть что-то. Я надеялся, что мы с Цыплёнком останемся наедине, поговорим, я объясню, почему не пришел сразу, она поорет, и мы помиримся, выпьем кофе и опять будем нормально общаться, как и всё время до этого. Я привык к ней, мне с ней абсолютно комфортно и терять дружбу вообще не хочется. И пусть изначально наше общение завязалось с глупого плана, сейчас я точно знаю, что Катя мой друг, и, я надеюсь, таковым и останется.

Андрей тоже уходить не спешит, и, мне кажется, это идеальный момент, чтобы разобраться и в наших с ним отношениях. Детские обиды пора забывать, разногласия пропускать мимо и жить в мире и согласии. Но готов ли Андрей? Я — да. Пофиг на все дерьмо, что мы сделали друг другу, ещё есть шанс всё отпустить и начать жить нормально. Мы близнецы, самые близкие люди… были бы, если бы не были такими придурками. И я знаю, что моей вины в наших ссорах тоже немало. И я бы с удовольствием всё это прекратил.

— Пошли? — говорю первый, потому что это молчание порядком раздражает. В любом случае мы родные люди, и делать вид, что мне совершенно плевать на Андрея, я не собираюсь. Тем более он не ушел, что даёт надежду, что ему тоже хочется поговорить.

— Куда?

— Ну, раз разговора у нас с ней не вышло, то… Пошли пить. Только заедем к травматологу.

И Андрей, кивнув, идёт за мной.

А я улыбаюсь.

***

Травматолог диагностировал ушиб запястья у Андрея и трещину в ребре у меня, наложил повязки, понимающе ухмыльнулся и отпустил, попросив не выяснять отношения на кулаках ближайшие пару недель, чтобы не добить друг друга. Да… Мы за всю жизнь дрались бесчисленное количество раз и что только не ломали, как из конечностей, так и из предметов мебели. Когда об спину Андрея раскололся стул, а об мою голову мамина любимая ваза, мы бежали от разъярённой женщины так быстро, забыв про раны, что даже в больницу идти не пришлось, само всё прошло. И при этом мы не ссорились. Просто… жили так. Весело было.

Бар недалеко от больницы не был заполнен кучей пьяных посетителей, поэтому мы, два избитых брата-близнеца, отлично вписались в дальний угол за небольшим столиком. Сто лет не сидели спокойно за одним столом, разливая алкоголь по стаканам. Непривычно даже.

— Пей, — киваю на стакан и сам делаю большой глоток, понимая, что вряд ли мы справимся без спасительной обжигающей жидкости. Дохрена пробелов в нашем общении, чтобы мы так просто поговорили по душам, будучи трезвыми.

Алкоголь дарит небольшое расслабление и спокойствие. Не знаю, как Андрей, но я отчего-то прилично так нервничал. Но, судя по тому, как ходят скулы на лице брата — он тоже волнуется. И это не может не радовать.

Я всегда был за семью и её ценности, и даже сейчас, глядя на Андрея, понимаю, что готов отпустить всё дерьмо, накопившееся между нами, и вернуть нормальные братские отношения. Скучаю ли за ним? Да. Люблю? Да, чёрт возьми. Мы с этим придурком вместе с первого дня жизни ещё внутри мамки, нас путали все родственники, учителя и все кто только мог нас спутать. Я до своих шестнадцати отзывался на два имени, как и Андрей. Потом я сменил стрижку, стал делать татуировки и пирсинги, и тогда нас стали различать. Мне хотелось в тот момент, чтобы нас различали.

Первые минут сорок мы так же молчали, потягивая алкоголь и тупо пялясь по сторонам, как будто пришли оценивать дизайн бара. Бутылка стремительно пустела, сознание постепенно затуманивалось, и язык уже отказывался молча валяться во рту, внезапно развязавшись.

— Как мы докатились до этого, Андрюх?

— До бара? Дошли. А вот назад, я чувствую, покатимся.

Под воздействием алкоголя эта шутка показалась невероятно смешной, и мы заржали на весь бар как два придурка, делая ешё по глотку горячительного.

— Ты же понял, о чём я.

— Понял. А что ответить? Я мудак.

— И я, — киваю, чуть не свалившись со стула из-за резкого покачивания головой.

— Ну вот. Этого хватило, чтобы докатиться.

— Мы цыплёнка обидели-и-и… — потираю руками лицо, как будто это может помочь мне протрезветь, и чувствую, что перепил ту планку, которая позволяла держать себя в руках.

И что мы натворили?

***

Катя

— И вот связалась же с идиотами, понимаешь? — ворчу Аньке в трубку, пока та слушает меня на громкой, разбирая вещи. Сначала я выслушала всё о её переезде и усталости по этой причине, а потом поведала интересную историю о двух идиотах-близнецах, из-за которых я уже даже в собственной квартире не могу спокойно жить.

Анька рассказала, что звонила Диме и что тот не собирался приходить, поверив какому-то идиотскому скрину, отправленному Андреем.

Вот попались же они на моём пути… Можно кого-нибудь нормального, пожалуйста? Меня тошнит от переизбытка близнецов. Хочу мужика без братьев. И сестёр. И вообще без никого, чтобы не бояться гнева большого семейства.

— И сидят главное такие несчастные, побитые, как дети малые, головы опустили и молчат, придурки, — фыркаю и иду на кухню за спасительной дозой кофеина.

— Катюх, так забирай двоих. Близнецы — это почти как одно целое же, чего ты? Из двух одного нормального мужика соберешь, — Анька смеётся, а я даже вздрагиваю от этой мысли. Не-не, спасибо,