Телла ни на мгновение этому не поверила, но все же не сдержалась и, взглянув на Данте, спросила:

– Если игра реальна, значит ли это, что и происходящее между нами тоже?

– Потрудись конкретизировать свой вопрос. – Оторвав лепесток от ее юбки, он растер его между пальцами и начал спускаться по лестнице без Теллы.

Похоже, его ответ – «нет».

Их отношения были не более реальными, чем сам Караваль. Люди любили это представление как раз за то, что оно являлось воплощенной в жизнь фантазией. Какими бы запутанными ни были последние игры, именно играми они и оставались. Телла не могла себе позволить слишком увлечься происходящим.

У подножия лестницы она снова сжала монету в кулаке и, все еще надеясь найти своего друга, оглядела толпу в поисках кого-нибудь, хоть отдаленно походящего на преступника. Она опасалась, что он уже ушел. В его последнем письме содержалось недвусмысленное предупреждение о том, что ждать он не станет, а сейчас уже далеко за полночь.

Но Телла не была готова сдаться. Она окинула ищущим взором облаченных в кремовые и каштановые меха актеров на ходулях и мужчин в костюмах лебедей с клыками, гребущих перевернутыми зонтиками в горошек через покрытые цветами ручьи, стекающиеся к центру бального зала.

– Не ходи туда.

Телла повернулась и чуть не впечаталась Данте в грудь. Он снова стоял прямо у нее за спиной, высокий, статный. Парней с таким ростом следует запретить законом! Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть, как его взгляд скользит мимо женщины, борющейся с человеком-волком, и юноши, отдавшего команду «Апорт!» красивому полутигру. Наконец, вниманием Данте всецело завладела массивная серебряная клетка в центре бального зала.

Телла напряглась.

Войдя, она мельком заметила толстые железные прутья клетки, но не поняла, что внутри заключена танцевальная площадка бального зала вместе с людьми, которые издалека походили на пленных животных. Она зябко повела плечами. Неудивительно, что чуть раньше Данте над ней посмеивался.

– Ты действительно не шутила насчет ненависти к клеткам? – спросил он.

– Кому они могут нравиться? – Хотя с того места, где она стояла, казалось, что половина присутствующих на балу гостей как раз наоборот очень любит клетки. – Они глупцы, – продолжила она. – Это же Караваль! Легендо вполне способен заманить их всех туда и объявить, что они не получат первую подсказку до тех пор, пока кто-то один не согласится остаться внутри навсегда.

Данте ответил на эту тираду новым смешком.

– Так вот что, по-твоему, делает Легендо?

– Во всяком случае, меня он пытался запереть на балконе во время прошлой игры.

– Тебе, однако, удавалось улизнуть не раз и не два. Если бы магистр действительно хотел держать тебя в плену, он бы исключил всякую возможность побега.

– Или просто я непревзойденный мастер исчезновений.

– Это ты так думаешь.

Данте провел пальцами по затылку Теллы – мимолетное нежное прикосновение – но она как наяву вспомнила, какие ощущения дарили ей его руки незадолго до того, как она оставила его в лесу тем утром.

И он позволил ей уйти, притворился, что ничего не заметил или что ему все равно, но вскоре после этого снова разыскал ее. Он дразнил ее из-за проклятия и был достаточно любезен, чтобы вернуть монету, хоть и не удержался от новой порции подзадориваний.

– Знаешь, – задумчиво произнесла Телла, – не питай я к тебе ненависти, в самом деле наслаждалась бы твоим обществом.

Вдруг улыбка Данте мгновенно погасла.

– Нам нужно немедленно уйти!

– Что…

Он схватил Теллу за руку, крепче, чем когда-либо прежде, и так поспешно, что она не сразу осознала – он больше не смотрит на нее. Прищурившись, он глядел на что-то – или кого-то – за ее спиной.

– Пытаешься сбежать с моей невестой?

По спине Теллы скользнул надменный протяжный голос, прохладный и отполированный, как только что заточенный меч.

Наследник Элантины!

– Какой интересный сюрприз. – Неподдельное веселье вспыхнуло в серебристо-голубых глазах, ослепительных, как разбивающиеся о берег волны, и затененных непокорными волосами такого золотистого оттенка, что хоть монеты из них выковывай.

– Это ты! – выдохнула Телла.

Ее попутчик из воздушного экипажа – тот самый вальяжный молодой дворянин, который угрожал вышвырнуть ее и уронил огрызок яблока ей на туфельки – одарил ее виноватой улыбкой. – Можешь называть меня Джексом.

Действуя с куда большей грациозностью, чем накануне вечером, он взял ее свободную руку, чтобы поцеловать костяшки пальцев. От прикосновения его мягких холодных губ по коже Теллы пробежал озноб.

– Вот уж не думал, что у тебя хватит смелости надеть это платье, – негромко произнес он.

– Терпеть не могу, когда хорошее платье пропадает впустую, – отозвалась она легкомысленным тоном, как будто его присутствие ничуть не выбило ее из колеи. Она не предполагала, что наследник Элантины так быстро ее найдет. На самом деле он вообще не должен был ее искать. И уж конечно, она и подумать не могла, что им окажется тот самый безрассудный мальчишка из кареты – это никак не соответствовало образу, созданному ее воображением.

Наследник – Джекс – казался безжалостным, но никак не бездеятельным. Тем не менее, этот молодой человек даже с налитыми кровью глазами и растрепанными волосами оставался воплощением беспечности. Белые, как кость, бриджи, облегающие его худые ноги, были чистыми, а вот потертые сапоги куда уместнее смотрелись бы на конюшне, чем на балу. Фрак он надеть не потрудился, и шейный платок завязал вкривь и вкось – тот кое-как стягивал воротник светлой рубашки, которую не помешало бы погладить.

Телла задумалась, были ли зловещие слухи о нем ложными – или Джекс нарочно культивирует праздный образ. Его золотистые волосы упали на один глаз, но он посмотрел на Теллу сверху вниз со всей уверенностью императора и сказал:

– Потанцуем?

Данте со значением прокашлялся и привлек Теллу к себе. При виде этого Джекс скривил рот и хищно недружелюбно улыбнулся.

– Ты же не станешь пытаться умыкнуть у меня невесту прямо на устроенном мной балу?

Хватка Данте усилилась.

– Вообще-то…

– Не обращай на него внимания, он просто ревнует, – поспешно вмешалась Телла, чтобы не дать Данте совершить какой-нибудь благородный поступок – например, признаться, что сам и является зачинщиком этого обмана. Она не вполне понимала, зачем выгораживает человека, частично повинного в ее нынешнем затруднительном положении. Да и нуждается ли Данте вообще в защите? Возможно, она просто хотела доказать, что вполне может обойтись без его опеки.