орнаменты перекликаются с тканями на стенах. Найдите мастеров, готовых взяться за работу, — ответила я.

Мы обсудили ковры — я выбрала темные, с орнаментом в виде виноградных лоз. Генрих записывал всё в свою записную книгу, время от времени задавая уточняющие вопросы.

Также мы рассматривали возможность заменить старые деревянные стулья на более удобные, с обивкой. Генрих старался ничего не пропустить, обещая как можно скорее начать работу.

Когда мы закончили, Филипп подошел ко мне с легким поклоном:

— Миледи, торговец из города готов встретиться с вами, чтобы обсудить поставку тканей и ковров.

— Хорошо, пусть подождёт в приёмной. Я подойду через четверть часа, — ответила я, стараясь держать голос спокойным.

Погрузившись в хлопоты, дни проходили быстрее и я почти перестала замечать, как мысли об Эдмунде волновали мое сердце и душу, а я даже не знала «почему». Я дала себе новое обещание: это место станет не только крепостью, но и настоящим домом — для нас обоих.

Глава 27

Каждый день в замке кипела жизнь. Люди сновали туда-сюда, словно пчелы в улье. То мастера, то ремесленники, то грузчики — одни не успевали уйти, как появлялись другие. Казалось, этому хаосу не будет конца.

Ремонт банкетного зала обернулся огромным трудом. С каждым новым шагом открывались мелочи, которые требовали внимания. Одна деталь тянула за собой другую, и объем работы рос, как снежный ком. Я всё чаще встречалась с Генрихом, обсуждая цвета тканей, узоры для гобеленов и подходящие материалы для мебели.

— Миледи, этот узор слишком сложен для местных мастеров. Возможно, стоит заказать готовые панели в Лионе? — Генрих озадаченно смотрел на свиток с чертежами.

— В Лионе? Это займёт месяцы! Нет, постарайтесь упростить рисунок, но сохранить элегантность. Важно, чтобы каждая деталь выглядела достойно, — ответила я, едва сдерживая раздражение.

Генрих поклонился.

— Как скажете, миледи.

Однако его уход не принес мне облегчения. Моя комната утонула в пергаментах — списки необходимых материалов, расчеты затрат, отчёты мастеров. Едва я бралась за одно, как появлялось что-то новое.

“Может, я слишком много на себя взяла?” — думала я, глядя на чернильные пятна на своих пальцах. Филипп все брался мне помогать, но я была твердо намерена руководить этим самостоятельно.

Поздно ночью, сидя при свете свечи, я пыталась привести в порядок очередной свиток расходов, но строки сливались перед глазами. Мне казалось, что я едва ли смогу справиться.

— Моя Госпожа, прошу прощения за вмешательство, — голос Агаты вывел меня из задумчивости. — Но вы изнуряете себя. Вам нужен отдых.

Я подняла голову. Агата стояла с руками, сложенными на груди, её взгляд был строгим, но тёплым.

— Не могу, Агата. Если я сейчас всё брошу, работа остановится, а я буду чувствовать себя ещё хуже.

— Позвольте сказать прямо, моя Леди: вы не успеете справиться со всем этим, если доведете себя до изнеможения. Возьмите хотя бы день на отдых. Вспомните, что вы хозяйка замка, а не чернорабочий.

Её слова задели меня. Я сжала перо в руке, но потом всё же сдалась.

— Хорошо. Один день. Но не больше.

Вокруг всё словно стёрлось в единый серый шум — шаги слуг, тихий скрип досок, шорох платьев. Тело наливалось усталостью, и каждый шаг давался с трудом.

Комната налилась меня мягким светом свечей и теплым дыханием камина. Пламя в нём горело особенно ярко, как будто пыталось победить суровый холод, который пронизывал замок до самых каменных стен.

Я опустилась в кресло у камина, подтянув к себе ноги. Мышцы ныли, а пальцы дрожали от переутомления. Агата уже приготовила для меня теплую настойку из трав, оставив её на резном столике.

“Как же тоскливо,” — подумала я, глядя на играющие языки пламени. Неуютное чувство одиночества заползало в душу, словно тень, стоило остаться наедине с собой. Я прислушалась к тишине, но её нарушал лишь слабый треск горящих поленьев.

Его бы шагов, его голоса. Всё же в замке чего-то не хватало. Или, вернее, кого-то.

Сама себе я не позволяла произносить этого вслух, но мысли сами собой возвращались к Эдмунду. Я вспоминала, как он стоял у ворот, спокойно давая распоряжения, как его голос звучал твёрдо и уверенно. Он будто держал весь этот холодный замок в своих руках, наполняя его какой-то неуловимой силой.

Теперь же без него стены казались ещё холоднее, а просторные залы — пустыми.

Я заставила себя подняться, чтобы не позволить меланхолии одолеть меня полностью. Сбросила с плеч теплый халат, оставшись в мягкой ночной сорочке, и юркнула под одеяло. Лёгкое покалывание от льняной ткани напоминало, что и в постели не спрятаться от зимнего холода.

Я повернулась на бок, наблюдая, как пламя медленно угасает.

“Поскорее бы он вернулся” — мелькнула мысль.

На следующий день я едва встала с постели. Казалось, из-за накопившейся усталости тело стало тяжёлым, как свинец. Агата принесла мне чай и даже велела никого ко мне не пускать.

Я проспала почти весь день. Когда проснулась, за окнами уже сгущались сумерки. Вечерний воздух был сыр и свеж, а я чувствовала себя легче, чем за последние недели.

“Завтра будет новый день,” — подумала я, глядя на огоньки света во дворе. Мне ещё предстояло многое, но я не могла позволить себе сомневаться в своих силах. Ведь, в конце концов, это был мой единственный путь.

Глава 28

К обеду слуги приготовили тушёное мясо с пряными травами, запечённые корнеплоды и хлеб, который ещё пах мукой и печью. Агата, как всегда, внимательно следила, чтобы всё было на своих местах, но всё равно успевала указывать молоденькой служанке:

— Не кланяйся так низко, ты не в балетном зале, наливай чай ровно, а не через край!

— Миледи, — обратилась ко мне сама девушка, она была новой работницей, протягивая чашку, — вам подать ещё хлеба?

— Нет, благодарю, — ответила я мягко.

Заметив, что девушка испугалась строгого тона Агаты, я добавила, чтобы развеять её тревогу:

— Но ты можешь оставить его на столе. С остальным ты справляешься прекрасно.

Белокурая девушка едва заметно улыбнулась, и это тепло на мгновение ослабило гнетущий холод, поселившийся во мне после отъезда Эдмунда.

После обеда я отправилась в кабинет, где уже ждал Филипп. Я села за стол, положив перед собой выписки с расходами, которые он принёс утром. Сиджар как обычно сидел в угловом кресле, в абсолютно молчаливом присутствии. Ранее он не желал даже садиться при мне, и мне пришлось даже приказывать, это жутко смущало, но я не желаю за