— Напомни, о чем мы говорили? — поинтересовался он.

Касаясь пальцами своего подбородка, парень наморщил лоб.

— Ты собирался накормить меня, — напомнила ему и медленно провела губами по тыльной стороне своей ладони.

Уголки его губ поползли вверх, вместе с этим к нему вернулось самообладание.

— Точно. Сначала поедим… а потом продолжим. — Парень вопросительно смотрел на меня.

Это было полным бредом, но я и не думала перечить ему, понимая, что мы обязательно… продолжим.

Котировки моих акций стремительно росли. Я второй раз за день оказалась в итальянском ресторане. Вот только этот разительно отличался от того, где я обедала с Ланкастером III. Здесь не было лепнины и средневековых фресок. Мои дырявые джинсы идеально сочетались с интерьером ресторана, который напоминал что-то среднее между пиццерией и таверной: тяжелые дубовые столы и лавки, кованые люстры-канделябры и никаких накрахмаленных скатертей.

Мы с Брединым заняли кабинку в дальнем углу. Мой выбор пал на пиццу «Диабло». Странные всё-таки эти языки романской группы, просто парадоксальные. Это же надо было додуматься обозвать блюдо таким зловещим именем. Но, каюсь, грешна, эта пицца оказалась просто дьявольски вкусной: тонкое тесто, много начинки, не жирная и в меру острая. Бредин обнаглел до того, что увел у меня из-под носа последний кусок и нагло съел его, сославшись на то, что ни в одну девушку, по его мнению, столько не влезет. Но мне-то был известен собственный потенциал, поэтому пришлось заказать шоколадный десерт с маскарпоне, чтобы укомплектовать свой организм по БЖУ… на неделю вперед.

— Если бы завтра наступил конец света, я бы не желал провести этот вечер иначе, — Бредин, откинувшись спиной на лавку, поправил ремень на джинсах, демонстрируя свои изысканные манеры.

— Боже, как банально. — Я пошла ещё дальше и облизала вилку, покончив с десертом. — Ты когда-нибудь перестанешь меня разочаровывать?

— Банально? — его удивили мои слова. — А чем же по-твоему стоит заняться, зная, что завтра наступит конец всему?

Он сцепил пальцы в замок, положил руки на стол и внимательно смотрел, показывая свою заинтересованность моим заявлением.

— Ой, вот не надо так смотреть! Я не секс имею в виду, — я решила сразу расставить все точки над «ё».

— Юля, заметь, не я это сказал… — а этот только и ждал момента, чтобы придраться к словам. Я удручённо вздохнула. — Ладно, — Бредин покачал головой, разводя пальцы в стороны, — а… что бы ты делала?

— Имеет значение, что именно ты вкладываешь в выражение «конец всему». Допустим, ты стоишь и видишь, как на соседней улице растет ядерный гриб, ну тут… увы. Остаётся только любоваться этим зрелищем, если успеешь. Но… если есть шанс протянуть дольше нескольких мгновений, я бы озадачилась тем, как их продлить. Собрала бы самое необходимое и увезла родных подальше от города… в какую-нибудь глушь. И там бы решила, что делать дальше.

— А как же я?! — воскликнул Бредин. — Неужели даже не попрощалась бы?

— Нет, вряд ли, — я поджала губы. — Извини, Бредин, но мне бы было не до тебя. Апокалипсис — такое дело… Сам понимаешь.

— Вот отстой, — он нарочно шмыгнул носом. — А я бы обязательно с тобой попрощался. Знаешь, как в «Юноне и Авось»? Я тебя никогда не увижу, я тебя никогда не забуду… — торжественно продекламировал. — А потом прощальный поцелуй. — И уставился на мой рот.

Я сразу схватила салфетку и принялась с усердием тереть губы.

— Как трогательно, сейчас расплачусь, — пробормотала между делом.

— Ничего страшного, я смогу тебя утешить. У нас ещё вся ночь впереди, — заверил меня парень.

— Ты снова заставляешь меня жалеть о своем решении принять твое… приглашение, — напомнила ему наш разговор по дороге в пиццерию.

— Все равно у тебя нет выбора. К тому же ты говоришь неправду. Тебя ко мне тянет, Юля, — и жестом попытался добавить своим словам весомости.

— Нет, это вряд ли, — я смяла салфетку и небрежно кинула ее на середину стола. — Ты… не в моем вкусе.

— И снова ложь.

— Серьезно? И откуда такая уверенность?

А скорее самоуверенность! Как же это нервирует!

Парень подался вперёд и оперся на локти.

— Час назад я целовал тебя… И… ты, определено, лукавишь, когда говоришь, что я не в твоём вкусе. Ты и сама это знаешь. Я тебя волную.

— Ага, — лаконично прокомментировала то, что в сущности было чистой правдой.

Бредин волновал меня, еще как волновал. Вот только он был последним человеком во вселенной, которому стоило об этом знать наверняка.

— Это твоё «ага»…. оно сбивает с толку.

О, да. И я прекрасно это знала!

— Да неужели? — спросила я, облизнув губы.

— Ты дразнишь меня, Котова! — с победной интонацией произнес парень.

— Ага, — я вложила в свой ответ весь скепсис, на который только была способна после такого сытного ужина.

К нашему столу подошла официантка и поставила перед нами бокалы и бутылку вина.

Я говорила Бредину, что не стану с ним пить, но он все равно заказал вино. Это был самый тяжёлый случай самоуверенности на моей памяти.

Девушка наполнила бокалы и оставила нас.

— Lambrusco?! — спросила я, обхватив бутылку за горлышко. — Ты просто мастер банальностей, Бредин.

— Сначала попробуй, потом делай выводы. Это вино — визитная карточка этого региона. Забудь ту газировку, что мы пили на выпускном, — уверил он.

При упоминании подробностей того вечера я моментально скисла и вернула бутылку на место.

— Просто пригуби. Мне интересно, что ты скажешь. — Этот недоделанный сомелье указал взглядом на бокал. — Хотя… у меня был план напоить тебя, Котова.

— Напоить? А что потом?

В этот момент я готова была откусить себе язык. Какого хрена я с ним флиртую! Соберись, юродивая!

— Выпей со мной, — Бредин продолжил свой прессинг, — тогда и узнаешь. Не будь трусихой, Юля. Ты не такая.

Он ухватил один бокал, тот, что стоял ближе ко мне, и протянул его.

Можно подумать, тебе известно, какая я? Да я сама не знаю, что выдам в следующую секунду!

— Кукарекай, — проговорила я, и пальцем не пошевелив, чтобы принять бокал из рук Бредина.

— Прости? — он выглядел настолько обескураженным, что я не смогла отказать себе в радости и засмеялась.

— Тебе не послышалось. Встань на лавку и кукарекай, — повторила свое эксцентричное условие.

— Зачем?

Что ж, его вопрос был вполне правомерен.