В это время Альберт разговаривал по телефону с медсестрой, которая обслуживала все дни племянника.

— Ну что? Как он вообще?

— Да знаешь, милый, уехал злой, в плохом настроении.

— С таким настроением вряд ли доберется до конечной точки.

— Ты же его сам послал.

— Послал я его на деревню к дедушке. Никто там не ждет, мистера Смита в природе не существует.

— Как же так?

— А ты молчи, так надо, урок ему будет, ясно! Совсем распоясался, руку на Альберта поднял! Как будет, так и будет.

Внезапно раздался стук, и не дождавшись ответа, дверь толкнули. В комнату влетел взъерошенный и испуганный секретарь. Он хотел что-то сказать, но слова во рту его застряли, и он только выдавил из себя какой-то нечленораздельный звук.

— Ну! Что, уже? Авария? Да?

Секретарь кивнул в знак согласия.

— Ну, слава б…ой, какой ужас! — Лицо Альберта от улыбки удовлетворения быстро перешло к трагической мине, словно в комнате находился выдающийся актер.

— Немедленно звони в скорую! На каком километре? Впрочем, при такой скорости, видимо на семидесятом. Из Ростова быстрей приедут, звони туда! Торопись, дорога каждая минута?…Что уже поздно? Насмерть? Альберт, как стоял сел на пол. Тут вошла Клавдия, медсестра. Она приказала секретарю: «Выйди!» — села на пол рядом с Альбертом и обняла его за шею, потом ласково прикоснулась к губам.

— Уйди, сейчас не до тебя, — отмахнулся монстр. Через несколько минут Альберт сидел в машине. Предстояло гнать до места аварии, он должен быть на месте, чтобы опознать труп.

— Так вы говорите, что это ваш племянник?

— Да гражданин полицейский, вот на животе шрамик от детского аппендицита, вот и ремень с бляхой изображающий скорпиона, который я ему подарил на последний день рождения. Вот и, ой тяжело мне, — из уголка глаза покатилась по щеке скромная мужская слеза, — перстень на пальце буквой М. Это первая буква его имени.

— Значит, достаточно доказательств? — Оперуполномоченный засуетился,

— Подпишите протокол, а судмедэксперты закон ГАТТ исследование. Представляете, на полном ходу колесо лопнуло. Ну, какой безумец развивает такую скорость на подобном старье?

— Можно мне поговорить с водителем?

— Конечно.

Альберт отошел в сторонку, где на носилки грузили водителя Гошу. Тот каким-то гудом остался жив.

Альберт подошел к нему вплотную.

— Не переживай, врачи говорят, что жить будешь. Сломано несколько костей, ничего, подлечишься. Я тебе на книжку в банк переведу сумму за год вперед, доволен?

Глаза из под маски бинтов заулыбались.

— Спасибо шеф. А племянник ваш таки остановился разок, сказал, что сам поведет. Подменит меня на часок, я просто с ног валился, глаза сами закрывались.

— А где он тебя сменил?

— Где-то на двадцатом километре.

Глаза Альберта загорелись. Он без прощания бросился к машине.

— Роман, гони назад быстро! Я кому сказал! Слушай, нет, сам сяду за руль, — Альберт заставил водителя выйти. Когда Роман стал обходить машину, планируя сесть на пассажирское сиденье, Альберт, не дождавшись его, захлопнул дверь и быстро рванул с места. Ехать пришлось недолго. Он вспомнил письмо, которое дал племяннику:

— Какой же там был указан километр? Голова тугая, ничего не варит уже!… A вспомнил, двадцатый. Вот и березка, а с другой стороны тополь. — Альберт медленно съехал с дороги и помчался по грунтовой дороге, поднимая тучу пыли за собой. Через две минуты он остановился, выключил мотор и направился к группе деревьев в степи, где притаился маленький глинобитный домик.

Он вошел в открытую дверь. Комнатка была крошечной, в ней всего мебели — стол и пару стульев. Один уже кем-то занят. Альберт, не здороваясь, сел уставился молча в глаза человеку, который поди заждался его.

Человек заговорил.

— Значит, Альберт, ты не хотел моей смерти, нет? — Человек начал тихо, потом перешел на крик. Это был Максим живой и невредимый.

Настя стояла у двери, не решаясь позвонить. Как смотреть в глаза тети, как объяснить то, что она просто исчезла на несколько месяцев, не предупредив, не прислав ни одной весточки. Настя знала, что Альберт, по просьбе Макса, поддерживал ее материально, настоял на медицинской помощи, сердце стало подводить, давление. Что, если ей станет плохо? Настя все же протянула руку к звонку, но дверь вдруг отворилась.

— Настюша! — женщина прислонилась к шкафчику прихожей. На глаза навернулись слезы, из рук выскользнула сумка.

— Ну, что ты? — Анастасия бросилась к тете, заключила в объятия и разревелась. Так они и стояли у дверей, сотрясаясь в рыданиях, пока скрип открывающейся где-то внизу двери не вывел их из молчаливого оцепенения.

— Упала вот. — девушка подняла сумку, повесила на крючок, — Ты идти куда собиралась? Может, в магазин? Так я сбегаю.

— Нет, Настенька, — женщина взяла девушку за руку, — не уходи. Тебя так долго не было, я уж и не чаяла увидеть-то.

— Прости, так получилось, — Настя готова была провалиться сквозь землю, — не могла я весточку подать. И объяснить сейчас не смогу, не знаю, как рассказывать то, что произошло за это время. Но ведь тебе должны были передать, что со мной все в порядке, что жива я!

— Да, говорили мне, — Вера Николаевна достала из кармана платочек и утерла слезу, — Ромка вот приходил, деньги от тебя передавал, лекарства, даже к доктору возил. Но неспокойно было. Сейчас вижу тебя живой, здоровой, и глазам не верю. Боюсь, что снова приснилась мне. Сердце столько раз болело, несладко тебе приходилось в чужих краях?

— Мама Вера, — Настя покрылась красными пятнами при одном упоминании о прошлых событиях, — ты слишком сильно переживаешь. Смотри, я в порядке! Давай, я быстренько до универсама и обратно. Посидим, поговорим, нам столько нужно сказать друг другу.

— Зачем ходить? Ромка с утра-пораньше столько всего притащил, на неделю хватит, сказал, что сегодня гости будут. Не предупредил, что ты приехала. Хотя, так и лучше, я бы извелась вся за это время.

— Идем, — Настя с тетей прошли на кухню. Девушка усадила женщину на стул, а сама стала хлопотать с ужином.

— Взрослая совсем стала, — Вера Николаевна опершись рукой