— Ты что, жива? Ну и слава богу. — Она опять прислонилась лбом ко лбу сестры и попыталась ее обнять. Но Настя резким движением сбросила ее руку.

Потом в ее глазах промелькнул какой-то злой огонек и она резко произнесла:

— Ну все, отплакалась.

В душе Насти зарождалось какое-то непонятное чувство, что ли раскрепощенности, свободы. Она понимала, что у нее горе, умер Любимый, но какая-то вторая половинка души нашептывала ей:

— Дурочка! Это же твое счастье, умер свидетель твоего преступления, когда ты человека насильственно лишила жизни. Никто больше не стоит на пути у твоей совести, ты никого не убивала, ты защищала свою жизнь. Но он был свидетель. Проснись! Это наступила минута твоего освобождения, твоего возвращения в жизнь, твоего второго рождения.

И когда Марианна с ужасом смотрела на улыбку счастья озарившую на мгновенье изуродованное плачем лицо, то она ужаснулась. A все потому, что не знала природы этой улыбки. Это была усмешка человека, с души у которого упал самый большой камень, который придавливал его душу, освобождая от угрызений совести. Настя начинала постепенно осознавать, что смерть Максима действительно принесла ей свободу, вторая половинка счастья постепенно побеждала в рукопашном бою половинку горя. Настя преображалась на глазах. Внезапно она, как ни в чем не бывало скомандовала:

— A ну марш в ванную и я с тобой пойду. Времени мало. Телефон разрывался, я не подходила. Тете несколько раз заглядывала. А то мы опоздаем на кремацию.

— Какую кремацию?

— Ну, что ты с луны свалилась, тебе что тетя не рассказала, я тут порыдала немного, извини, Максима кремировать будут. Да и вытереть эту вонь необходимо, хоть на быструю.

— И ты об этом так спокойно говоришь? Умереть!

— А что, я уже наплакалась, его не вернешь. Нужно дальше думать, как жить.

— Ну и нервы у тебя, сестра, железные! Пошли. Они обе быстро поднялись и побежали в ванную. Через полчаса запыхавшийся водитель постучал в дверь:

— Выходите, барышни. Альберт Игоревич уже нервничает, опаздываем, нехорошо получается как-то, если опоздаем, там у Максима все чужие. Он всхлипнул. Максим к нему всегда хорошо относился и чaсто отпускал домой, когда тот просил. Тут раздался звонок, Марианна подбежала к телефону и стала что-то увлеченно нашептывать в трубку. Потом она бросила трубку.

— Ой, наставница, так она называла сестру, извини, Колька тут прицепился, я у него вчера что-то забыла вечером, сказала пусть себе на память оставит, она прыснула. — A знаешь какой сувенир у него остался? Пакет с презервативами, я вынула и забыла положить в сумочку.

Настя застыла, даже несмотря, что они опаздывали.

— Как ты можешь?

— А что, я уже взрослая, мне 17 лет, а все говорят, что предохраняться надо, вот я и ношу с собой, а вдруг какой мальчик захочет так! Я умная и рассудительная.

— Эх, мамы на тебя нет, запустила я тебя, а мягкотелая тетя все тебе позволяет. Caма мне рассказывала, как ты с одноклассником приперлась пару дней назад. Так она вам, пока развлекались, еще и вареников напекла. Драть тебя некому, пошли.

Они, забыв о лифте, побежали вниз по ступенькам с четвертого этажа.

…Грустный мотив Шумана, который сопровождал обряд кремации лился в воздухе каким-то черным дымком. И непонятно было что это — мелодия или испепеленная измученная душа в очищающем огне стремится ввысь к богу, чтобы отчитаться за прожитую жизнь. Напрасно ли прожитую? Кому мы нужны, когда умираем? Никому. Память быстро забывает о своих обязанностях. Мы нужны живым, чтобы любить и ненавидеть, чтобы о ком-то заботиться, чтобы растить детей, строить, разрушать, дружить, думать, узнавать что-то новое, жизнь — это действие, смерть — покой и небытие.

Настя, слушая печальную мелодию и вглядываясь в движения похоронного служителя, думала о своем.

— Cкорей бы закончилась эта процедура. Она конечно благодарна Максиму за все, но теперь она начнет новую жизнь и что-то подсказывало ей, что надо все побыстрее забыть. Альберт дал ей кое какие деньги. Внезапно кто-то взял ее за рукав. "Ах! Это Сильвия, она приехала все-таки, прямо с самолета на похороны. Ничего не понимаю! Как она могла успеть? Ведь с момента гибели Максима прошло пять часов? Если ей даже сообщили немедленно (а кто?) то полет должен занять 4 чаcа, невозможно, из области фантастики! A как же дорога в аэропорт и из аэропорта даже если прямо сюда? Никак не сходится. Что-то тут не так".

Она обнялась с подругой, та ее потрепала по прическе и прижалась к ней, а в глазах было столько теплоты, что Настя тут же забыла о своих подозрениях и в ответ прижалась к подруге. Cразу на душе стало светлеть и сумерки превратились в рассвет. A церемония тем временем закончилась. Водитель Рома подошел к Сильвии и, взяв аккуратно за локоть, попросил в машину. Вам куда?

— Она остановится у меня, неожиданно резко произнесла Настя. Водитель вздрогнул, он не ожидал таких интонаций от девушки только что потерявшей любимого.

2

— Анастасия, — позвал кто-то. Девушка уже было севшая в машину, с неохотой выбралась обратно. — Что вам, Альберт Игоревич?

— А Макс-то любил видать тебя, — начал он издалека.

— Любил, — спокойно ответила Настя, — что с того? Теперь его нет, нужно жить дальше.

— Ты не очень-то похожа на убитую горем невесту.

— А вы совсем не похожи на потерявшего единственного племянника и наследника, дядю, — парировала Настя.

— Точно, — презрительно хмыкнул дядя Берт, а ты дерзкая, что думаешь дальше делать?

— Жить.

— Не хочешь поработать на меня?

— В смысле?

— Клуб «Ниагара» тебе знаком небось?

— Кто ж не знает единственный приличный клуб в городе!

— Пока Макс был жив, он там распоряжался, я дал ему полную свободу, куда мне в молодежные дела нос совать? Не хочешь попробовать на себе роль управляющего? Нервы у тебя крепкие, спуску никому не даешь, а?

— Извините, но у меня нет опыта.

— Через пару месяцев приедет один человек, мой помощник. Он должен сдать кое-какие дела за границей и будет помогать тебе здесь. А на первых порах я сам подскажу что и