Мама всегда имела при себе несколько видов украшений: как-то раз в Париже они заявились на вечеринку в неподобающе роскошном виде.

Но Каллиопу удивил не недостаток карат. Просто она ожидала, что пентхаус Башни будет… иным.

Если не смотреть на праздничные венки и развешенные по комнате гирлянды, огромные пуансеттии и гигантскую елку, занявшую целый угол гостиной, тысячный этаж показался Каллиопе ничем не лучше других богатых апартаментов, где ей довелось побывать. Старомодная антикварная мебель, хрустальные светильники, обои пастельных тонов, как и везде, а по коврам ступали все те же туфли от кутюр. Да еще зеркала повсюду. Как и все девушки, Каллиопа обожала свое отражение, но на такой высоте ей бы хотелось взглянуть на внешний мир – на свет, на звезды.

Какая жалость, что самый потрясающий в мире вид спрятали за зеркальными стенами и парчовыми шторами!

– Я на разведку, – оживленно проговорила Элайза, окидывая взглядом толпу гостей. – Пожелай мне удачи.

– Вряд ли она тебе потребуется, но все равно удачи.

Энергичной, чуть ли не хищной походкой мама двинулась через зал. Щурясь и оценивая потенциальных жертв, она время от времени завязывала короткие разговоры, потом бросала неудачную кандидатуру и шла дальше. Элайза искала идеальную цель: человека богатого, достойного всех усилий, но настолько, чтобы к нему можно было подступиться. И конечно, достаточно глупого, способного поверить в ее байки.

Каллиопа обожала наблюдать за мамой в процессе работы. Движения Элайзы были выверены – и смех, и жесты, когда она, например, поправляла свои русые, чуть растрепанные волосы, – и притягивали к ней взоры, словно магнит.

Пока мама увлеченно болтала с компанией гостей, Каллиопа отошла в сторону. По опыту она знала, что на вечеринке стоит немного отгородиться, – лучший способ разобраться во всех хитросплетениях и подводных течениях, симпатиях, альянсах и скандалах. Вдруг кто-нибудь подойдет, если станешь чуть более доступной.

Каллиопа выловила взглядом идущую сквозь толпу Эйвери Фуллер. Ее словно освещал прожектор, выделяя безупречные черты лица, подчеркивая скулы и кожу цвета слоновой кости, наполняя глаза синевой. Каллиопа возненавидела бы Эйвери за ее непостижимую красоту, не будь так уверена в собственном обаянии – иного рода, но не менее эффектном.

Она направилась к Эйвери, решив поблагодарить за приглашение, но остановилась – та встретилась с кем-то взглядом. Лицо блондинки озарилось любовью, и Каллиопа поняла, что застала очень личный, сакральный момент. Подогреваемая любопытством, повернула голову в том же направлении – интересно, кто вызвал у Эйвери такие трепетные чувства? Но сквозь плотную стену гостей Каллиопа ничего не увидела.

В гостиной громко закашляли, и этот звук пронзил сознание Каллиопы, словно электрический разряд. Чему не помешала путаница звуков: радостных поздравлений, монотонных деловых бесед и тягучих, томных заигрываний, плеска коктейлей и бренчания струнного квартета в углу зала. Она немедленно откликнулась на кашель – как не откликалась на свое имя, настоящее или вымышленное. Мама нуждалась в помощи. Сейчас же.

Застав маму за разговором с солидным мужчиной, Каллиопа подумала: симпатичный. У него были острые черты лица и коротко подстриженные седые волосы, придававшие ему особую привлекательность, а вот незатейливый темный костюм не отличался изысканностью. Элайза смеялась над какой-то шуткой. В ярко-зеленом платье и с обворожительной улыбкой, выглядела она восхитительно, даже экзотично. Казалось, мама точила коготки, готовясь вонзить в добычу.

– Здравствуйте, – вежливо сказала Каллиопа, приближаясь к паре.

Она выбрала самое безопасное приветствие, не зная, какую роль в этой афере уготовила ей Элайза.

– Дорогая, познакомься с Надавом Мизраи, – оживленно произнесла Элайза, поворачиваясь к своему собеседнику. – Надав, это моя дочь.

– Каллиопа Браун. – Девушка шагнула вперед и протянула руку. – Рада познакомиться.

Хорошо, что в этот раз она играет роль дочери, – это нравилось ей больше всего.

Иногда мама представляла Каллиопу в качестве кузины, или подруги, или еще хуже – не как родственницы, а, например, новой ассистентки в офисе «жертвы» или служанки. Элайза убеждала ее, что действует по ситуации, но Каллиопа подозревала, что мама просто не хочет показаться старой. Конечно, старой Элайза не была. Забеременела она в девятнадцать.

Каллиопе тоже скоро должно было исполниться девятнадцать. Эта мысль подействовала на нее отрезвляюще.

– У меня тоже есть дочь такого возраста, – с добродушной улыбкой проговорил Надав. – Ее зовут Ливия.

Теперь все понятно.

– Мистер Мизраи работает в сфере кибернетики, – добавила Элайза. – Только недавно переехал в Нью-Йорк из Тель-Авива.

Ясно, почему мама сосредоточилась на нем, пустив в ход свои чары. Она за версту чуяла новичков. Новоприбывшие всегда относились к незнакомцам доверчиво, поскольку чужими для них были все окружающие, и реже остальных замечали подвох.

Мимо проплыл ховер-поднос, заставленный хрустальными фужерами с розовым игристым напитком. Каллиопа ловко подхватила три бокала.

– Мистер Мизраи, – она протянула ему фужер, – я не очень сильна в кибернетике. Не посвятите меня в основы?

– Что ж, строго говоря, кибернетика – это наука о подсистемах человека и машины, но я работаю в отделе, где пытаются воссоздать простые алгоритмы…

Каллиопа улыбнулась, не вслушиваясь в монолог. Только дай «жертве» похвастаться, проявить свои узконаправленные знания, и заработаешь симпатию. Больше всего люди обожали говорить о собственной персоне.

– И как вам Нью-Йорк? – спросила Каллиопа, заполняя паузу, и сделала глоток.

По ободку фужера лежали липкие крупицы сахара, а на дне плавали ярко-красные зерна граната.

Так Каллиопа и Элайза вошли в свой привычный, отработанный ритм. Они флиртовали, забрасывали Надава вопросами, но лишь Каллиопа видела скрытый за этим холодный расчет. Мама не спускала с Мизраи взгляда бледно-зеленых глаз – конечно, не ее естественного цвета, – даже когда мужчина смотрел в другую сторону.

«Важен зрительный контакт, – вспомнились наставления мамы, их первый урок обольщения. – Смотри прямо в глаза, и тогда человек будет не в силах отвести от тебя взгляда».

Вдруг Каллиопа услышала за спиной знакомый голос.

Она просигналила маме и медленно повернулась, ожидая, когда парень узнает ее. Пять месяцев прошло, но сейчас он выглядел старше и серьезнее. Щетина, украшавшая его подбородок прошлым летом, исчезла, а в глазах появился странный блеск. Да он еще и в костюме!

Перед Каллиопой стоял единственный парень, который утер ей нос.

Наконец он узнал ее и удивился не меньше:

– Каллиопа?

– Трэвис?

Так он представился ей летом, но она подозревала, что это не настоящее имя. Правда, и она назвалась вымышленным. Хорошо, что в последнее время она останавливала свой выбор на имени Каллиопа.