За происходящим Лори наблюдал сквозь прутья. Балмер прижал предполагаемого убийцу к стене и работал исключительно кулаками. На стене, как цветы, вырастали пятна крови. Через десять минут Балмер остановился и вышел из камеры, дав подозреваемому возможность еще раз поразмыслить об имеющихся у него вариантах.

– Он пока держится, – обратился Балмер к Лори.

– Прошло только десять минут.

– Часто и этого достаточно. Возможно, потребуются более жесткие методы.

– Я тебя прикрою, если потребуется. В конце концов, речь об убийстве, а не о какой-то мелкой краже.

Балмер выкурил сигарету и снова зашел в камеру. На этот раз в руке у него было лезвие бритвы.

В течение следующих тридцати минут Майкл Кристофер последовательно – и с различными шансами на восстановление – лишился: чувствительности языка, двух передних зубов и одного заднего, возможности беспрепятственно видеть правым глазом, значительной части волос, одной брови и своих небольших усов, одного ногтя, части нижней губы длиной примерно четверть дюйма, а также способности поднимать что-либо тремя из пяти пальцев левой руки. Лицо Лори, наблюдавшего за мелькающими в тени фигурами, не выражало сострадания – он хладнокровно выжидал. Полчаса криков, и обвиняемый был готов сознаться – обмякнув, он сидел на полу.

– Да, я убил ее.

– Как ты это сделал?

– Я утопил ее в ванне.

– Ты заметил ее в окне.

– Я заметил ее в окне. Я слабый человек. – Он сплюнул кровью. – Я видел, как ушла горничная, и понял, что в доме никого нет. Я поднялся по лестнице и убил ее.

Балмер бросил на него торжествующий взгляд и вышел из камеры. Лори дружески похлопал Балмера по спине.

– Сержант Балмер, сегодня мы спасли несколько жизней. Полагаю, мы заслужили право пропустить по стаканчику.

Позже этим вечером Майкл Перси Кристофер затянул вокруг своей длинной шеи рукав грязного синего пиджака, а второй рукав привязал к креплению решетки в стене. Он повесился, подогнув колени и касаясь ногами пола; это потребовало от него постоянного усилия воли – как бывает, если отчаянно пытаешься уснуть, совсем не чувствуя усталости. Промучившись двадцать минут, он наконец добился своего.

Незадолго до полуночи в дверь кабинета Лори постучал полицейский в форме – один из тех, что, как призраки, блуждали по ночному зданию, – и сообщил о случившемся. Инспектор Лори склонил голову, перекрестился и поблагодарил офицера за известие.

Балмер к тому времени уже ушел, устав от своих трудов. Он узнает обо всем утром и, вероятно, будет доволен. Учитывая все обстоятельства, это лучшее, что могло произойти. Улик собрано достаточно, чтобы считать дело об убийстве раскрытым без утомительного судебного процесса, и расследование заняло меньше недели. В умелых руках правосудие вершится быстро. Празднуя успех, Лори закурил сигару и налил себе виски.

Оставшись один, Лори окинул взглядом свой кабинет – выдержанный и неброский, как и он сам. Полка на стене напротив была уставлена детективными романами и рассказами – коллекция состояла из пятнадцати истрепанных книжек. Крайнюю правую из них он тайком прихватил из кабинета мистера Кэвендиша на память о деле. Лори поднял на свет стакан с жидкостью болезненно-оранжевого цвета и в предвкушении посмотрел на нее.

– За правосудие, – сказал он себе, – за то, что удалось найти идеального подозреваемого.

«Слава богу, что все так вышло», – тут же подумал он. Мистер Кристофер попался им как раз вовремя. Ну и болван. Осел, который чуть ли не сам просит повесить на него все обвинения, да еще и с багажом собственных прегрешений в придачу. Честно говоря, он это заслужил. Идеальный кандидат в преступники. А ведь Лори знал, что по законам детективного жанра подозрения иногда падают и на самого детектива. Этого Лори вовсе не хотел. Он же потратил столько времени. Так тщательно замел следы. Нашел подходящую площадь. Там никто подолгу не гулял, лишь пара прохожих в час. Длинный черный плащ – если его и запомнят, то лишь как человека в черном. Шляпа и коричневый шарф укрывали лицо. Шарф никто и не заметил. И саму Элис Кэвендиш он выбирал крайне аккуратно и тщательно. Девушка изумительной красоты, любившая каждый день гулять в саду. И еще прятаться в укромном месте между тремя деревьями. Он все сделал бы прямо там, так быстро, что она не успела бы и закричать. Но рядом была ее младшая сестра и та, другая девочка. Он думал, что упустил свой шанс. А затем увидел ее в окне ванной, как она задернула занавески. В этот же момент ушла горничная, и он понял, что пора действовать. Быстрый будоражащий взгляд на обнаженное тело в ванне, ее смерть под водой. Оставленная перчатка как мастерский штрих. Он придал произошедшему особенно зловещий смысл. Случайное, бессмысленное преступление, которое наверняка еще не раз повторится. Нечто абсолютно ужасное. Учитывая его репутацию в полиции, никому другому это расследование поручить и не могли. Так и случилось. А еще письмо. Он подумал, что, спрятав его, будет легко обвинить во всем ее возлюбленного. Но не сработало. Зато подвернулся мистер Кристофер. Со всем ассортиментом улик против него. Итак, теперь она целиком принадлежит Лори. Внизу на столе в холодном полицейском морге. Он сможет навещать ее, когда захочет.

Джулия Харт отпила вина из бокала и закончила чтение: «Итак, теперь она целиком принадлежит Лори. Внизу на столе в холодном полицейском морге. Он сможет навещать ее, когда захочет».

Солнце наконец-то село, и ночное небо было практически черным. Яркий молодой месяц отражался в трех белых тарелках, которые стояли на столе подобно многоточию. Болезненно поморщившись, Грант вынул изо рта оливковую косточку и положил ее на краешек своей тарелки.

– До чего же неприятная история, – сказал он. – Не могу сказать, что мне нравится этот рассказ.

На ужин они заказали мидии, и сейчас пустые раковины на средней тарелке напоминали длинные черные ногти мифических существ. Грант съел едва ли половину своей порции, поскольку часто отвлекался и все остыло, поэтому и Джулия из вежливости не стала доедать свою. И теперь три тарелки стояли между ними как символ их причудливых новых отношений в качестве автора и редактора.

Джулия вытерла рот салфеткой.

– Не спорю, довольно неприятно читать описание этого убийства. Как и жестоких пыток в конце.

Грант саркастически фыркнул.

– Я считаю, в этом рассказе дурно все. Не только сцены насилия. В нем нет ни одного привлекательного персонажа, да и место действия – полная безвкусица. Лондон! Будто не нашлось других мест.

Джулия улыбнулась.

– Вы выглядите чуть ли не оскорбленным, но ведь это вы написали этот рассказ.

– Согласен, но в то время я был молод и глуп. – Он рассмеялся и кольнул воздух зубочисткой, словно поставив точку. – Некоторые из этих рассказов сейчас кажутся мне поверхностными. Например, этот, последний, вы не находите, что он слишком уж омерзителен?