— Только бы «рюматизм» тетушки Марты продлился до завтра, — сказала Фейт. — А иначе она нам ничегошеньки сделать не даст.

Человеколюбивое желание Фейт было исполнено. На следующий день тетушка Марта все еще не могла встать. Карл тоже был по-прежнему болен, и его легко удалось уговорить остаться в постели. Ни Фейт, ни Уна понятия не имели, насколько серьезна болезнь брата; заботливая мать вызвала бы доктора без промедления, но матери не было, и бедный маленький Карл с больным горлом, тяжелой головой и пылающими щеками ворочался на сбившихся простынях и страдал в одиночестве, немного утешаясь обществом маленькой зеленой ящерицы, сидевшей в кармане его рваной ночной рубашки.

Мир, омытый дождем, был полон яркого солнечного света. Лучшего дня для уборки невозможно было придумать, и Фейт с Уной с радостью взялись за работу.

— Мы уберем в столовой и в гостиной, — сказала Фейт. — В кабинет лучше не соваться, а спальни наверху не имеют большого значения — их никто, кроме нас, не видит. Первым делом надо все вынести.

И все было вынесено. Стулья и кресла сложили кучей на крыльце и в палисаднике, а на изгороди методистского кладбища развесили пестрые половики. Последовало увлеченное подметание, а затем Уна предприняла попытку вытереть пыль, в то время как Фейт мыла окна в столовой — одно стекло при этом разбилось, еще два дали трещины. Уна с сомнением обозрела мутные разводы.

— Все же окна выглядят как-то не так, — сказала она. — У миссис Эллиот и Сюзан они прямо-таки сияют и сверкают.

— Ничего. Свет пропускают, и ладно, — бодро отозвалась Фейт. — Я на них столько мыла и воды извела, что они не могут не быть чистыми, а это главное. Смотри-ка, уже двенадцатый час. Вот вытру сейчас эту лужу на полу, и пойдем во двор. Ты будешь вытирать пыль с мебели, а я вытрясу половики. Я собираюсь сделать это на кладбище. Не хочу, чтобы пыль летала по всему палисаднику.

Фейт нравилось вытрясать половики. До чего весело было стоять на могильной плите Хезекаи Поллока, хлопая ими в воздухе! Правда, церковный староста Эйбрахам Клоу и его жена, проезжавшие мимо со своими дочками в большой четырехместной повозке, уставились на нее, как ей показалось, с мрачным неодобрением.

— Ужасное зрелище, не правда ли? — сказал староста Эйбрахам серьезно.

— Ни за что не поверила бы, если бы не видела собственными глазами, — ответила его супруга еще серьезнее.

Фейт весело помахала семейству Клоу половиком. Ее не смутило, что староста и его жена не ответили на ее приветствие. Все знали, что староста Эйбрахам ни разу не улыбнулся с тех пор, как его четырнадцать лет назад назначили попечителем воскресной школы. Но ее обидело, что Минни и Аделла Клоу не помахали ей в ответ. Ей нравились Минни и Аделла. После Нэн и Ди Блайт они были ее лучшими подружками в школе, и она всегда помогала Аделле решать задачки. И вот вам благодарность! Ее подруги сделали вид, что не узнают ее, только потому, что она выколачивает половики на старом кладбище, где уже много лет, как выразилась Мэри Ванс, «ни одной живой души не похоронили». Фейт обогнула дом и бросилась на веранду, где нашла огорченную Уну — девочки Клоу ей тоже не помахали.

— Я думаю, они на что-то разозлились, — сказала Фейт. — Может быть, обижаются, что мы все время играем в Долине Радуг с Блайтами. Ну, вот подожди, начнутся занятия после каникул, и Аделла захочет, чтобы я объяснила ей, как решить задачку! Мы с ними расквитаемся. Пошли, поставим все на место. Я до смерти устала и думаю, что комнаты выглядят ненамного лучше, чем до нашей уборки… хотя всю пыль я вытрясла на кладбище. Терпеть не могу всю эту уборку.

Был уже третий час, когда усталые девочки расставили все по местам в гостиной и столовой. Они уныло перекусили в кухне и собирались сразу вымыть посуду. Но Фейт случайно взяла в руки новую книжку, которую одолжила ей Ди Блайт, и забыла обо всем на свете до самого заката. Уна понесла чашку перестоявшего чая Карлу, но обнаружила, что он уснул; тогда она сама свернулась калачиком на кровати Джерри и тоже уснула. Тем временем невероятная история быстро облетела весь Глен св. Марии, и люди серьезно спрашивали друг друга, что же делать с этими ужасными детьми.

— Тут уж не до смеха, поверь мне, — сказала мисс Корнелия мужу с тяжелым вздохом. — Я поверить сначала не могла. Когда Миранда Дрю принесла сегодня во второй половине дня эту историю домой из методистской воскресной школы, я просто подняла ее на смех. Но жена старосты Эйбрахама уверяет, что они с мужем видели это собственными глазами.

— Что видели? — уточнил Маршалл.

— Фейт и Уна Мередит не пошли сегодня утром в воскресную школу, а остались дома и занимались уборкой, — сказала мисс Корнелия, выделив два последних слова тоном, в котором звучало отчаяние. — Когда староста Эйбрахам с семьей ехал домой из церкви — он задержался, чтобы расставить по полкам библиотечные книги, — он видел, как они трясли половики на методистском кладбище. Я больше никогда не смогу взглянуть в лицо ни одному методисту. Только подумай, какие это вызовет разговоры!

Разговоры действительно пошли. История, передаваемая из уст в уста, обрастала все более возмутительными подробностями, так что на другой стороне гавани уже говорили, что дети священника не только занимались уборкой дома и развешивали на просушку белье в воскресенье, но и устроили пикник на методистском кладбище как раз тогда, когда рядом в церкви шли занятия методистской воскресной школы. Единственным домом, где все оставались в блаженном неведении об этих ужасных событиях, был сам дом священника. На следующий день — Фейт и Уна пребывали в полной уверенности, что это вторник, — снова пошел дождь и не прекращался следующие три дня. Никто не появлялся возле дома священника, из домашних никто никуда не выходил. Можно было бы пробраться через мокрую и туманную Долину Радуг в Инглсайд, но там не было никого, кроме Сюзан и доктора, — все остальные уехали погостить в Авонлею.

— Это наша последняя буханка хлеба, — сказала Фейт, — и «то же самое» кончилось. Если тетушка Марта не поправится в ближайшее время, что мы будем делать?

— Мы можем купить хлеба в деревне, а еще есть треска, которую Мэри высушила, — сказала Уна. — Но мы не знаем, как ее готовить.

— О, это просто! — засмеялась Фейт. — Сварим ее, да и все тут.

И они сварили. Но так как им не пришло в голову вымочить ее перед этим, она оказалась слишком соленой, и есть ее было невозможно. В тот вечер они легли спать очень голодными, но уже на следующий день настал конец их мучениям. Солнечный свет вернулся в мокрый мир, Карл поправился, «рюматизм» тетушки Марты «отпустил» ее так же неожиданно, как до этого «прихватил», в дом заглянул мясник и отогнал призрак голода. В довершение радостей в Инглсайд вернулись Блайты и на закате того же дня встретились с Мередитами и Мэри Ванс в Долине Радуг, где в душистых летних сумерках белые маргаритки покачивались в травах, словно духи росы, и бубенчики на Влюбленных Деревьях звонили, словно сказочные колокола.

— Ну и наделали вы дел, ребята! — приветствовала друзей Мэри, когда присоединилась к ним в долине.