София тщательно и аккуратно сложила свитер.

— А чего хотела ты сама? — осторожно поинтересовался Тарик.

— Сразу после развода я пребывала в таком смятении, что сама не знала, чего хочу. Ты же помнишь, как мне было тогда плохо. Развод заставил меня поставить под сомнение всю мою жизнь, включая и материнские обязанности. Как тебе известно, у меня не было примера для подражания. Только сейчас я наконец осознала, чего хочу и к чему стремлюсь. Я решила подарить себе второй шанс и надеюсь, что использую его с большей пользой, чем первый.

Женщина сложила и запаковала еще три свитера. Там, куда она направляется, они ей понадобятся.

— Но почему Авалон? Почему этот глухой отдаленный городок?

— Потому что там живут мои дети. А еще мне нужно смириться с мыслью, что мой бывший муж счастлив со своей новой женой, которая является полной моей противоположностью.

Тарик пожал плечами:

— Да, это бывает.

— Ты очень меня поддержал.

— Тебе не требуется моя поддержка. Ты вознамерилась принести себя в жертву и заниматься самобичеванием до тех пор, пока не умрешь, истекая кровью. Между прочим, могу назвать тебе имена нескольких людей, которые с удовольствием заплатили бы, чтобы посмотреть на это зрелище.

— Какой же ты несносный! — Женщина закончила упаковывать одежду. — Тебе предложат работу твоей мечты, потому что я уезжаю, — увещевала она.

— Я бы предпочел, чтобы ты осталась, — ответил Тарик, раскрывая объятия.

— Нет, ты вовсе не несносный, — заявила София, обнимая его. — Ты самый лучший. А еще ты единственный человек, по которому я буду очень скучать.

— Знаю.

Женщина прижалась щекой к мягкому кашемировому свитеру Тарика.

— Мне страшно, — прошептала она, представляя, что ждет ее в Авалоне — воспоминания о неудавшемся браке с Грегом и плохом выполнении материнских обязанностей.

— Я тебя не виню, Цветочек. — Он успокаивающе погладил ее по волосам. — Я бы тоже испытывал ужас перед маленьким американским городом с его клетчатыми рубашками, грузовиками с открытым кузовом и огромными покрышками.

София отстранилась и мягко похлопала Тарика по плечу:

— Ну перестань. Не все так плохо.

Про себя же она подумала, что ситуация, в которой она оказалась, далеко не радужная. Она долгое время жила только в крупных городах — Сиэтле, Бостоне, Токио, Нью-Йорке, Гааге — и представления не имела, как будет чувствовать себя в небольшом местечке вроде Авалона. Но она просто обязана воссоединиться со своей семьей. София чувствовала себя так, будто должна выполнить важную миссию, как в суде. Ей необходимо вернуть то, чем она пожертвовала ради карьеры, и найти новую цель в жизни.

— Я пока не говорила детям о своих планах. Лишь то, что со мной все в порядке и что я скоро буду дома. Они пока не знают, что я намерена остаться.

— Ты сошла с ума, точно тебе говорю. — Тарик решил поучаствовать в сборах и принялся складывать брюки Софии и укладывать их в огромную сумку от «Луи Витона».

— Если я сообщу детям о своем намерении остаться, они наверняка решат, что что-то случилось.

— И будут правы — их мать лишилась рассудка.

— Нет, послушай меня, я все решила. У моих друзей из Нью-Йорка — Уилсонов — есть летний домик на озере. Они пользуются им только летом, поэтому предложили мне пожить там зимой, так что без крыши над головой я не останусь.

— В Мейберри.

— В Авалоне. Впрочем, ты прав, разница невелика.

— И… что ты собираешься там делать? Ты хочешь воссоединиться с детьми, это я могу понять. Но как же работа?

София положила свои со вкусом подобранные драгоценности в маленький мешочек и спрятала его в боковой карман чемодана. При виде украшений ей вспомнился разговор с Бруксом Фордамом, когда она заявила, что отказывается иметь вещи, при создании которых применялся принудительный труд.

— Я не знаю, — ответила женщина. — Со мной такого прежде не случалось.

— Так зачем тебе сейчас все это понадобилось? — без тени иронии поинтересовался Тарик.

— Именно потому, что раньше не было, — пояснила она. — Я никогда не чувствовала своей принадлежности к какому-либо сообществу, и, думаю, сейчас самое подходящее время, чтобы начать. Видишь ли, в глубине робота-юриста, в которого я превратилась, все еще бьется человеческое сердце.

Они с Тариком переместились в крошечный отгороженный уголок гостиной, служивший Софии кабинетом. Здесь также не было ее личных вещей, за исключением портативного компьютера и пробковой доски, к которой были приколоты несколько снимков.

— Моя галерея злодеев, — пояснила София. — Теперь она достанется тебе.

На протяжении последних двух лет лица военных диктаторов вдохновляли ее на работу. Она хотела привлечь всех их к ответу в Международном суде. Люди, чьи фотографии красовались на ее доске, являли собой все худшее, что только может быть в человеке: они призывали детей на военную службу, насиловали их, превращали свободных граждан в рабов. София по очереди, будто исполняя некий ритуал, откалывала снимки с доски и вручала Тарику.

— Ну вот и все, — провозгласила женщина, упаковывая компьютер в чехол. — Тебя ждут великие дела.

— А вот ты убегаешь от этих великих дел.

Она отрицательно покачала головой:

— Я уже убежала от брака и семьи. Брак уже не спасти, а вот семья по-прежнему нуждается во мне.

По крайней мере, она очень на это надеялась. Дети, без сомнения, научились обходиться без нее. Возможно, истина состояла в том, что это онав них нуждалась.

— Никогда не видел тебя убегающей от чего-либо, — произнес Тарик. — Это так на тебя не похоже.

— О, напротив. Когда разговор заходит о моей работе, например случаях геноцида, ты абсолютно прав. Я веду дело, вцепляясь в него, как собака в кость. Так было со времен средней школы. Но в личной жизни я поступаю с точностью до наоборот, вот в чем беда. Но от себя не убежишь. Мне потребовалось двадцать лет и несколько часов, проведенных в обществе террористов, чтобы это понять.

Закончив упаковывать вещи, женщина сделала глубокий вдох и осмотрелась вокруг. Квартира выглядела такой же безликой и унифицированной, как гостиничный номер.

София уезжала, чтобы воссоединиться со своей семьей. Было настоящим безумием возвращаться в город, где родились и выросли многие поколения семейства Беллами и где сейчас ее бывший муж проживал со своей новой женой. Однако в Авалоне жили и ее дети, которым она намеревалась стать настоящей матерью. София всем сердцем надеялась, что еще не слишком поздно.

Февраль

Тихо падает снег,