— Благодарю вас за прошлую ночь, — произнесла она, слишком поздно осознав, что ее слова можно истолковать двояко.

— Рад был помочь, — ответил Ной глубоким чувственным голосом, также уловив двойной контекст.

София почувствовала, как щеки ее заливает жаркий румянец.

— Как бы то ни было, я сейчас пойду оденусь и уеду, чтобы не причинять вам еще большее беспокойство.

На лице Ноя расцвела сексуальная улыбка, при виде которой София вновь ощутила себя юной и глупой.

— Вы вовсе не причиняете мне беспокойства, — возразил он.

— Да, но мне еще нужно сделать много дел…

Ной выглянул в окно, за которым расстилалась безбрежная снежная равнина, искорками поблескивающая в солнечных лучах.

— И что же это за дела?

Ной представить себе не мог, как непросто ей было ответить на этот вопрос.

«Переосмысление собственной жизни, например, — подумала женщина. — Воссоединение с детьми. Переоценка видения мира. Искупление ошибок прошлого. Это для начала».

Ной взирал на нее так пристально, что Софии захотелось ему все рассказать. Но нет, сначала она должна была сама во всем разобраться, план ее был слишком хрупок и нуждался в защите от людского скептицизма. Ее коллеги в Международном суде считали ее поступок шагом умалишенной, и сейчас ей меньше всего хотелось изливать душу перед незнакомым человеком.

— Прежде всего мне нужно позвонить сыну и дочери, дать им знать о моем прибытии.

Ной кивком указал на телефонный аппарат на стене:

— Воспользуйтесь моим телефоном. Должен вас, однако, разочаровать, дороги еще не расчистили. Этот снегопад вызван озерным эффектом, и он еще не закончился. Школа округа объявила выходной, и большая часть трасс, включая и ту, что ведет сюда, все еще закрыта для проезда частного транспорта, поэтому я не стал бы слишком рассчитывать на то, чтобы куда-то добраться.

— Полагаю, с погодой спорить бесполезно. — София почувствовала приступ беспокойства. Макс и Дэзи знали, что она прилетает, но считали, что это обычный кратковременный визит. Женщина представления не имела, какова будет реакция детей, когда она все им объяснит. В действительности она сама не до конца представляла, что им сказать. Беллами, семья бывшего мужа Софии, занимали в Авалоне господствующее положение. Многие поколения Беллами родились и умерли на этой земле, в то время как сама София всегда будет считаться здесь чужой, пришлой. Внезапно она остро ощутила собственное одиночество.

— Прежде всего мне нужно собраться, — малодушно произнесла она.

— Ладно, — легко согласился Ной. — Как ваше колено? Вероятно, мне следует его осмотреть.

«Разве он уже это не сделал?» — подумала женщина, подавляя смешок.

— Нет необходимости. Я в порядке. Повязку не снимала, но боли, зуда или иных неприятных симптомов я не чувствую.

— Вам следует принять антибиотик.

— Снова пилюли для ротвейлера? — Женщина пожала плечами. — Конечно, почему нет? Это может подождать до тех пор, пока я оденусь?

— Глядя на вашу сорочку, я испытываю огромное желание сказать «нет». — Ной улыбнулся, и вместо того, чтобы оскорбиться, София чуть не улыбнулась в ответ. — Я серьезно, — продолжил он. — Вам нужно позавтракать, чтобы антибиотик не вызвал расстройства желудка.

Она кивнула.

— Послушайте, — произнесла она, — мне очень жаль, что вчера я запаниковала, увидев кровь.

— Не о чем волноваться. Многие люди не выносят вида крови.

Софии очень хотелось рассказать ему больше, поведать, что от вида и запаха крови она вновь испытала сильнейший прилив ужаса и даже забыла на мгновение, где находится. Все же она ничего не сообщила Ною. Здесь, в мирной покрытой снегом местности, было очень сложно представить жестокость и хаос, свидетелем которых ей довелось стать. Ной, вероятно, решит, что она все придумала.

— Мне нужны мои вещи. Они все еще в багажнике машины, которую я взяла напрокат?

— Я схожу за ними и принесу в вашу комнату.

— Я могу сходить и сама.

— Только не с больным коленом. Я сам все сделаю.

— Ну что ж, спасибо.

Произнеся это, София вышла из кухни и поспешила подняться наверх по ступеням. Она позвонила сначала Дэзи, затем Максу, и в обоих случаях ее сразу переключали на голосовую почту. Женщина положила трубку, не оставив никакого сообщения. Без сомнения, дети решили, что из-за снежной бури она задержится в Нью-Йорке.

Ванная комната на втором этаже была не лишена старомодного очарования. Этому способствовала винтажная система освещения и краны. София наполнила глубокую ванну на когтистых львиных лапах горячей водой и с благодарностью в нее погрузилась. Забинтованное колено она перекинула через бортик, чтобы не замочить, и положила на глаза влажную ткань.

Было очень странно не иметь четкого расписания дел на день. Софии никогда прежде не приходилось сталкиваться с тем, чтобы ей нечем было заняться. С тех пор как на свет появился ее первый ребенок, она убеждала себя, что может получить все — брак, семью, карьеру и успех, — и не давала себе ни единой поблажки, не делала ни одной остановки.

Потребовалась группа террористов, чтобы добиться того, чего никому прежде сделать не удавалось, — заставить Софию устроить себе передышку. Это было очень печально.

Используя психологические приемы, которым научилась во время восстановительной терапии после инцидента, женщина направила свои мысли в иное русло, подальше от планирования, оценивания, сожаления и всего прочего, что могло бы ей помешать насладиться красотой момента. Однако искусство полного освобождения разума от мыслей ей еще только предстояло постичь. Пока подобная практика не казалась ей правильной и была сродни добровольному уничтожению мозга. София сконцентрировалась на настоящем моменте — здесь и сейчас.

Прямо сейчас она не могла не думать о таинственном незнакомце, пришедшем ей на выручку. Ной Шепард, ветеринар. Он совершенно соответствовал своему большому, беспорядочно обставленному дому. Одного его нежного исцеляющего прикосновения в трудный момент оказалось довольно, чтобы завоевать ее безграничное доверие. Женщина и сама не понимала, как это случилось. Возможно, причина тому — медвежья сила Ноя или его умение не демонстрировать ее, а возможно, озабоченное выражение, которое появилось тогда на его лице — необычайно мужественном лице, с квадратной челюстью, поросшей редкой щетиной, будто высеченными резцом скульптора скулами и теплой улыбкой.

«Опять ты строишь планы, София», — сказала себе женщина, выбираясь из ванны.

— Ты видишь в Ное героя, потому что хотела, чтобы тебя спасли, позаботились о тебе, присмотрели за тобой.

Ей говорили, что она все еще рискует заработать стокгольмский синдром — состояние необъяснимой симпатии, которую заложники начинают испытывать к захватившим их преступникам. Возможно, Ной Шепард взял ее в заложницы, а она об этом даже не подозревает?