Будучи слугами, они были хорошо осведомлены о недавних событиях. Они знали, что их хозяин принял Деву Гарема под своё покровительство. Они знали о пари на тысячу фунтов с Аддервудом. Они знали всё о пари своего господина. Им были известны все его дела.

Дело Девы Гарема являлось возмутительным. Однако у знати имелись свои причуды, и работать у герцога Марчмонта было гораздо выгоднее, чем у любого другого пэра во всей Великой Британии.

Несмотря ни на что, Харрисон не мог радоваться тому, что хозяин приводит домой общественную аномалию.

Женщины гарема, по мнению слуг, занимали положение в одном ряду с балеринами, актрисами и куртизанками – немногим выше уровня проститутки. С другой стороны, баронство отца мисс Лексхэм одно из старейших в Англии. Оно было на столетие или два старше, чем титул его светлости, который шёл третьим по старшинству в королевстве.

Не то чтобы Харрисон охотно верил, что особа, выдававшая себя за дочь лорда Лексхэма, на самом деле была этой леди. Другие могут поддаться чувствительным статейкам в газете, но он продолжал иметь ясное представление о положении вещей.

Настоящая леди не станет навещать жилище холостяка без достойной компаньонки. Большинство людей не сочло бы горничную леди достаточным сопровождением в данных обстоятельствах. Будь с ней её мать, сёстры или тётки, это отвечало бы приличиям. Но нет, эта безрассудная дама расхаживала по площади Сент-Джеймс, повиснув на руке хозяина, не сопровождаемая никем, кроме горничной!

Всё же Харрисон гордился, тем, что никогда не терялся в любой ситуации. Ничего другого он не мог себе позволить. Персонал воспринял бы любое проявление сомнения или неуверенности как слабость. С точки зрения Харрисона, прислуга ничем не отличалась от собак или волков: и те, и другие чувствовали страх и слабость. Затем пускали в ход клыки.

– Я разберусь с этим делом, – сказал он.

Парадный холл Марчмонта был огромным, напоминающем пещеру, помещением.

Высокий слуга, как заметила Зоя, не издал ни звука, пересекая пол в шахматную клетку. Он перемещался подобно аромату, как слабый запах воска, исходящий из одной из комнат поблизости.

Лондонский особняк ее семьи был элегантным и ухоженным. Он был значительно меньше Марчмонт-Хауса, разумеется, который растянулся вдоль немалого отрезка площади Сент-Джеймс. Лексхэм-Хаус к тому же выглядел как дом, принадлежавший большой семье. Как не усердствовали слуги, они не всегда могли стереть следы бесконечных приходов и уходов многочисленных отпрысков лорда Лексхэма, их супругов, супруг и отпрысков. Можно было заметить здесь шаль, там брошенную книгу, стол или кресло, не совсем правильно расположенные.

В Марчмонт-Хаусе всё было совершенно иначе, как она успела заметить, хотя главным образом она увидела только прихожую, суровое общественное место, призванное наводить священный ужас на посетителей.

Она была скрупулёзно – нет, скрупулёзно не подходило и близко. Прихожая содержалась в фанатичном порядке.

Двери красного дерева сияли. Блеск мраморного пола придавал ему вид жемчуга и полированного оникса. Чёрный мрамор камина излучал свет. Сверкание люстры резало глаза. Зоя вполне уверилась, что ни единой пылинке не дозволялось осесть на поверхность здесь или где-либо в этом огромном доме.

Высокий мужчина, представленный ей как Харрисон, должно быть, отвечал за это состояние дел. Благодаря лекциям своих сестёр по ведению хозяйства, Зоя знала, что в иерархии крупного – или очень богатого – знатного дома, управляющий находится на верхушке социальной лестницы. Он подчинялся лишь хозяину и его доверенному лицу. Управляющий дома получал в два-три раза больше, чем следующий за ним по статусу главный повар. Чуть ниже повара, но равным господскому камердинеру считался дворецкий.

Вся структура на самом деле была проста, и Зоя без труда представляла её в голове в виде диаграммы, охватывающей все позиции, до самых нижних по рангу, слуг по дому и вне дома, в городе и в деревне.

В любом случае это было проще в сравнении с запутанной паутиной вечно изменяющихся альянсов и иерархий в доме Юсри-паши.

Харрисон естественно не выполнял никакой фактической работы. В ту же минуту, как герцог снял шляпу и перчатки, появился младший лакей, он учтиво освободил хозяина от названных предметов и исчез. Остальные слуги застыли поблизости.

Никто из них не выказал ни любопытства, ни других эмоций. Казалось, все находятся на своих местах. Все были подобающе одеты и аккуратно причёсаны.

И все находились в состоянии сильного напряжения.

Зоя могла это почувствовать. Марчмонт выглядел рассеянным. Что было неудивительно.

– Мы только зашли за двуколкой, – сообщил герцог своему управляющему. – Я везу мисс Лексхэм на прогулку. Распорядитесь приготовить экипаж и сообщите Хоару. Он захочет сменить мне что-то: шляпу и перчатки, как я полагаю. В то же время, мы должны вспомнить о манерах и предложить леди подкрепиться закусками и напитками.

Он повернулся к Зое. Дневной свет, заставлявший плясать радуги на люстре, блестел в его светло-золотистых волосах. Одна непослушная прядь свисала через лоб, придавая ему вид беспечного мальчишки, и ей пришлось сжать в кулак свою руку, чтобы удержаться и не откинуть её назад.

Она помнила прикосновение его губ. Ещё не улеглась буря желаний, вызванная незавершённым поцелуем. Она насладилась сполна этим дразнящим моментом. Ей бы хотелось наслаждаться им дольше.

– Я бы хотел иметь возможность сказать, что вернусь через минуту, но Хоар рыдает, если я его тороплю, – произнес Люсьен. – И если я вырвусь с неправильными перчатками, либо шляпой, он перережет себе горло. Интересно, почему я держу его? Вы не знаете, Харрисон?

– Я не рискну догадываться, ваша светлость. Однако можно заметить, что на замену Хоар другим камердинером такой же высокой квалификации пришлось бы потратить много драгоценного времени вашей светлости.

– Харрисону всегда известны ответы, – сказал герцог Зое. – Если коротко: будет гораздо хлопотнее искать Хоару замену, чем смириться с ним. Оставляю Вас в искусных руках Харрисона.

С этим, он прошёлся через холл, сквозь открытую дверь и поднялся по величественной лестнице.

Харрисон метнул взгляд в одного из неподвижных лакеев, который поспешил предстать перед ним.

– Проводи мисс Лексхэм в библиотеку – нет, нет, неважно. Это не подойдёт. В ней нет никаких развлечений, только книги. Леди сочтёт её скучной.

Это было коварно, очень коварно: неуважение выражалось в кажущемся изъявлении заботы об её удобстве. Но ни один пристойный, почтительный слуга не станет предполагать, что леди может счесть скучным, и не скажет ничего, что могло бы выражать пренебрежение к её уму. Стоящая позади Джарвис поняла, что сделал Харрисон, поскольку испустила едва слышный вздох, который тут же превратила в кашель.

Лакей тоже сообразил. Хотя он сохранял бесстрастное лицо, Зоя отметила ухмылку у него в глазах.