Мама долго не спала. Она тоже думала: «Почему мой сын не сказал мне правду сразу, а разбудил меня ночью?»

«И я тоже думал, лежа в своей кровати: «Почему мама нисколько не бранила меня, почему она даже обрадовалась, что чашку разбил я, а не Бум?»

Изящный финал. Три «почему», которые долго не выходят из головы. Я, например, с детства помню этот сюжетный поворот.

Почти про всех советских детских писательниц можно сказать, что они сочиняли добрые книги. Это самая банальная истина. У Осеевой я бы отметил умение строить фразу – как правило, короткую. Там нет ни одного лишнего междометия. Было время, те самые «добрые книги» (и осеевские не в последнюю очередь) высмеивали, называли слащавыми. Патока на сахарине. Видимо, в то время мы забыли, что вместо, быть может, слишком предсказуемой, заданной доброты может явиться прямая пропаганда агрессии, грабежа. Бывает, представьте, и такая. Иногда она растет легко и быстро как сорная трава.

В литературном институте она училась вместе с Сергеем Михалковым – уже известным. Сама держалась совсем не в богемном стиле. Умела и влюбляться, и любить, но не напоказ. Не стремилась к интервью, к фотографиям в компании знаменитостей.

Зато именно она написала первую всесоюзную известную послевоенную детскую книгу. «Васек Трубачев» принес Осеевой славу и немаловажный статус «главной» писательницы про пионеров. Сталинская премия (рассказывают, что Осеева, в отличие от коллег, никогда не козыряла этой наградой), школьная программа по внеклассному чтению, многочисленные переиздания, экранизации, квартира напротив Моссовета…

Трубачев. Дети получили настоящий пионерский эпос о трех томах – конечно, не сразу, за несколько лет. Ее сравнивали с Аркадием Гайдаром – но тот никогда не обращался к столь крупной форме. И Осеева впервые от рассказов перешла к роману с продолжениями. Первая часть написана блистательно, вторая – самая увлекательная, как-никак, про войну. Третья книга оказалась скромнее, ее, признаться, дочитывали не все. Но достаточно и дилогии. Осеева начала писать про Васька сразу после войны. Получилась энциклопедия пионерской жизни, вполне правдоподобная и не прямолинейная. Стенгазета, лыжные экскурсии, впечатления от нового учителя и вожатого, размолвки неразлучных друзей – всё это узнаваемо и притягательно. И юмором сага о Трубачеве не обделена – особенно первая часть. Это книги о людях, которые жили с открытыми дверями, умели дружить и крепко понимали, что без взаимовыручки всем будет тяжко. Они все – почти как родственники, школьники, учителя, их родители. Братство? Можно и так сказать. Так существовало советское общество, мы еще застали его фрагменты, осколки. Это отличает их от нас сильнее, чем политическая система.

Первые читатели трилогии нередко считали, что речь у Осеевой идет о самых настоящих ребятах. И письма – в самых настоящих бумажных конвертах – писали откровенные эпистолы не только автору, но и Ваську Трубачеву.

Осеева умела писать не скучно, ее положительные герои, начиная с Васька, непременно ошибаются, оступаются – как же без этого? Было время, «Трубачева» пытались отменить – как реликт коммунистических времен. Думаю, с этим ничего не выйдет. Слишком много плоти и крови в этих книгах. В особенности – в двух первых. И они не умирают даже, потеряв поддержку государственной идеологии.

Приведу и один современный читательский отзыв, случайно попавшийся на глаза – его автор не была ни пионеркой, ни, тем более, комсомолкой, но… «Я горячо волновалась за Васька, Сашу, Севу Малютина, едва не плакала, прочитав о гибели девочек, радовалась возвращению ребят в родной город после украинских мытарств… Словом, эмоций было много». Это не рекламный ход, и таких рецензий на старенькую пионерскую классику немало. Думаю, скоро их станет еще больше. Если наши современники не разучатся читать, то обратятся, кроме прочего, именно к такой литературе. С неё начнётся что-то новое в нашей жизни.

C ее героической биографией (семья революционеров, работа с беспризорниками) Осеева могла бы годами «блистать» на заседаниях и чествованиях, поближе к орденам и должностям, но вкуса к общественной жизни у нее не было. Они не занимала никаких обременительных постов в Союзе писателей, не слишком часто выступала перед пионерами. Для писателя такое воздержание – великое благо. Она жила призванием. Сначала – педагогическим, потом – литературным.

И к ней пришла настоящая удача. Для нескольких поколений школьников – а особенно школьниц – дилогия о Динке стала сокровенной, любимой. Ее, как правило, читали не по совету родителей или учителей. Ее самостоятельно искали в библиотеках, а узнавали о Динке во дворе, у старших приятелей. Эта книга входила в узких круг по-настоящему любимых, настоящих, самых потрепанных на любой полке. Видеть такие лохмотья из собственных сочинений – счастье для писателя.

Обычное писатели начинают с автобиографических фантазий. Осеева завершила книгой, в которой многое – из ее собственного детства. «Маленькая вихрастая девушка» росла в семье революционеров. Только их фамилия – не Осеевы, а Арсеньевы. А Динка – это, скорее всего, вариация на тему домашнего имени Тинка, Валентина. И родители, и друзья – почти всё там из ее детства. Место действия – тоже из её гимназических лет. Их трех сестер Динка – самая эмоциональная, самостоятельная и непослушная. Она дружит с мальчишкой, который мечтает сбежать от отчима. Его имя тоже помнили сотни тысяч читателей – Ленька. Это повесть о предреволюционном времени, в которой, как и, например, в катаевском «Парусе», есть «свои» и «чужие», «красные» и «белые». А как же без политики, когда речь идет о начале века, о семье, в которой дети распространяли мятежные прокламации? Но книг на схожую тему хватало. А «Динка» отличалась вниманием к словам, чувствам и эмоциям. Это повествование, в котором многие страницы дышат. Там многое воспринимается не как рассказ о прошлом. Слишком много своего знания о людях вложила Осеева в эту книгу – наверное, собирала ее десятилетиями, по крупицам. Наверное, это и называется – «до сердца дотянуть». Мне почему-то кажется, что полузабытая детская литература XX века не сотрется, не исчезнет, не обветшает окончательно. В особенности – такие искренние книги, как «Динка». Они обязательно будут жить.

Она любила петь романсы, знала их множество. Знала, что такое поздняя любовь, прогуливалась на улице Горького, почти каждый день получала письма от читателей… Валентина Осеева прожила 67 лет, и ушла из жизни на взлёте писательской известности. От нее ждали новых книг, действительно ждали. Наверное, такой уход счастливее, чем долгая жизнь в забвении.

И главное – Осеева оставила несколько томов пионерского эпоса. Образец жанра.

Валентина Осеева

Из книги «Васёк Трубачёв