Согласно общепризнанному мнению, другими представителями профессий, культивирующими вежливость, в Европе традиционно являются работники сферы обслуживания, а если конкретно, то служащие отелей и ресторанов, хотя так и подмывает сказать, общепита. И если в советскую эпоху работники обслуживающей сферы труда, как правило, открыто всех туристов ненавидели, выражая словесно-мимическими средствами свое негативное к ним отношение, то в капиталистических странах служащие ресторанно-отельного сервиса, несмотря на то, что точно так же на дух не переносили надоедливых посетителей, тем не менее тщательно это скрывали. В результате, такое длительное сдерживание выливалось в извращенные формы морального истязания ни в чем не повинных клиентов. Поясню это на примере. Если вы, дорогой турист, в каком-нибудь ресторанчике Старой Европы в ожидании заказанного вами блюда вслух пожалуетесь: «Господи, ну что они так медлят, у меня нет времени столько ждать», – то скорее всего улыбчивая официантка задержит подачу вашего блюда еще минут на пятнадцать. Хотя странно даже не это, а то, как она умудрилась услышать ваш комментарий, принимая заказ на другом конце зала, да еще с играющей в это время музыкой. Именно поэтому, если при посещении европейских общепитовских заведений я ограничена во времени, то, как правило, хорошо поставленным голосом, четко и почти побуквенно произношу: «Как мне этот ресторан нравится, сегодня я никуда не тороплюсь». Между прочим бывало, что после этой фразы мне подавали на стол кофе и десерт одновременно с горячим блюдом.

Однако как бы ни старались официанты исподтишка досадить своим клиентам (вероятно, в качестве мести за непомерный объем работы в сочетании с мизерной заработной платой), тем не менее частенько они на этом нехорошем занятии попадались. Как правило, происходило это потому, что работники сферы обслуживания забывали, что их здание до того, как стать рестораном, было прачечной, а ранее – булочной, а до этого – парикмахерской и т. д. И когда владелец общепитовской точки приобретал или арендовал данное помещение, то обычно ограничивался всего лишь поверхностным косметическим ремонтом. А это в свою очередь приводило к тому, что установленные на скорую руку тонкие перегородки, в совокупности с подгнившими стенами и пористой шпаклевкой, нисколько не снижали акустики. В итоге, когда официанты разговаривали на кухне, то в зале ресторана было отчетливо слышно каждое их слово. Для примера опишу следующую ситуацию. Поели мы как-то с мужем в ресторане, кладу на стол свою кредитную карточку и документ, удостоверяющий личность, затем официантка уносит их на кухню, где у них установлен верификатор кредитных карт, и тут начинается. Я, мой муж и еще двадцать посетителей, кушающих в зале, – все мы разом вздрагиваем от вопля той самой официантки, орущей на кухне повару: «Так эта тетка, оказывается, русская, вон тут в ее документе написано». Повар: «А ты думала, она кто?» Официантка: «На лицо, похоже, француженка, да и, судя по акценту, вроде бы тоже». Повар: «А чего она за двоих-то платит? У мужика, который с ней сидит, что, совсем денег нет? На халяву жрать приперся?» Официантка: «А кто его знает! Может, он ее содержит, а она его же деньгами за еду и расплачивается. Баба-то эта – русская! Откуда у нее деньгам взяться?!» Для справки, вышеозначенный ресторан относился к разряду приличных заведений, судя по ценам и по внешнему облику, другими словами, не являлся дешевой и грязной забегаловкой, в которой вышеописанная ситуация никого бы не удивила. А если этих доказательств «вопиющей вежливости» европейцев вам, уважаемые читатели, недостаточно, то поведаю вот о каком случае из личного опыта. Как-то в период работы на горнолыжном стадионе к нам пожаловали две российские журналистки с целью сделать о нем репортаж для какого-то туристического издания в Москве. От бесплатной рекламы, понятное дело, ни одно коммерческое заведение не откажется, и меня, как русскоговорящую, незамедлительно прикрепили к ним в качестве переводчицы. Сразу скажу, что на тот момент о стадионе я никакой информацией не располагала. Да и откуда ей было взяться, если сначала меня поставили работать на кассу, а потом – в бухгалтерский отдел. Словом, на сам стадион мне так ни разу и не удалось попасть. Однако когда начальница бухгалтерского отдела выдвинула передо мной задачу показать российским журналисткам горнолыжный стадион, мне ничего не оставалось, кроме как приступить к выполнению ее приказа. Сразу скажу, что обе журналистки оказались очень милыми девушками. Пока я раздумывала по поводу предстоящей экскурсии, изучая схему стадиона, они без умолку хохотали, одаривая меня лучезарными белозубыми улыбками. И хотя журналистки сразу предупредили, что информации о лыжных трассах у них полно, вот только бы «нащелкать хороших фоток», я все же немного растерялась, не зная с чего начать. Словно прочитав мои мысли, одна из них, по имени Оля, взяла на себя инициативу: «Прежде всего нужно подняться на сам горнолыжный стадион, правильно?» «А вот здесь что написано?» – спросила она у меня, махнув рукой в сторону указателя. Я прочла вслух: «Кресельные подъемники». «Так давайте на них и поднимемся! – с энтузиазмом предложила Оля. – Я никогда на этих подъемниках не ездила. А вы, девчонки?» В ответ, вместе с другой журналисткой, которую звали Леной, мы замотали головой: «Не-а, и мы тоже». В общем, решив отправиться на стадион на кресельных подъемниках, мы втроем плюхнулись на длинную скамейку, которая быстро устремила нас ввысь.

Извините за лирическое отступление, но я его все же сделаю для тех, кто понятия не имеет о том, что же такое кресельный подъемник. Если слово «телекабина» говорит само за себя, то есть на ум сразу приходит закрытое пространство по типу кабины, в которую сначала нужно войти, а по прибытии оттуда выйти, то выражение «кресельный подъемник» для Незнайки может означать только то, что его усадят в какое-то кресло, которое будет само собой подниматься на верхотуру. На деле же вышеозначенное устройство представляло собой скамейку с длинной металлической палкой сверху, которая, как выяснилось позже, называлась оградительной перекладиной. При посадке ее нужно было опустить вниз до уровня колен, закрыв себя, таким образом, спереди, и во время подъема держаться за нее обеими руками. Однако про это правило пользования кресельными подъемниками меня никто не предупредил, а потому откуда мне было про это знать… В общем, ехали мы на этом подъемнике, ехали, под ногами уже метров двести высоты, рядом – вершины елок, до которых при желании можно было дотянуться рукой, и тут наше сиденье стало раскачиваться из стороны в сторону так, что становилось по-настоящему страшно. А чтобы с него не свалиться и не повиснуть на каком-нибудь хвойном дереве, как новогоднее украшение, мы ухватились одной рукой друг за друга, а другой ― за спинку сиденья.

Когда группа людей пребывает в паническом настроении, непременно находится кто-то, способный отвлечь остальных от невеселых мыслей. В данном случае эту функцию взяла на себя журналистка Оля. И вот, чтобы отвлечь меня и свою напарницу Лену от невеселых мыслей, она принялась рассказывать нам о том, как однажды ее направили в ЮАР, чтобы сделать репортаж об одном из знаменитых зоопарков, в котором можно было полюбоваться на дикую фауну с высоты птичьего полета – из телекабин. По ее словам, путешествие выглядело исключительно занимательным до того момента, пока телекабина с сидящей там журналисткой, доехав до секции с аллигаторами, внезапно не остановилась. Произошло это из-за того, что отключилась подача тока, в результате чего вся линия подъемников застыла на месте. И тогда журналистке Оле пришлось минут двадцать порассуждать на тему того, что же будет, если в конечном итоге придется выбираться из телекабины по направлению вниз. Кстати сказать, все то время, пока телекабина пребывала в застывшем над аллигаторами состоянии, злобные зверюги с разинутыми зубастыми пастями безотрывно следили за каждым движением сидящих в ней людей. «Помню, что от страха тогда я чуть в штаны не наложила, чес-слово», – подытожила свой рассказ журналистка. А в это самое время наше кресельное сиденье, резко вздрогнув, остановилось. «Ну вот, – проронила Оля, – накаркала…» Вслед за этим откуда-то снизу раздался получеловеческий-полузвериный рев: «Я тебя убью-у-у! Убью-у-у! У-у-у!» Прищурив подслеповатые глаза, прямо под собой среди катающихся лыжников я сумела разглядеть Тома, заведующего телекабинами и другими подъемниками. «Ты это мне-е-е?» – крикнула я ему. «Тебе-е-е, теб-е-е! – надрывался Том, размахивая в мою сторону здоровенным кулачищем. – Палка вверху! Палка-а-а! Опусти ее-о-о! Опусти-и-и!» И тут нас с девчонками осенило. У всех остальных, сидевших на кресельных подъемниках, оградительная перекладина, которую имел в виду Том, была опущена. Мы тут же закрыли себя ею спереди и дружно вцепились в нее руками. Поняв, как я опростоволосилась, и, главное, чем это могло закончиться, я тут же принялась перед журналистками извиняться, повторяя как заведенная, что понятия не имела, как этими кресельными подъемниками правильно пользоваться. Впрочем, судя по выражениям их лиц, было понятно, что они на меня ничуть не сердятся. А сразу после того, как электрический ток был включен, кресельный подъемник в считанные минуты довез нас до стадиона.