– Привидения? Ну, за твою бабушку отвечать не могу. Она просто очень не любила темноту. Извержение Геклы сорок седьмого крепко засело у нее в памяти.

– Да ну?

– Да, она о нем часто говорила. Нам с ней было лет двадцать, когда разразился этот кошмар. Воздух наполнился пеплом, небо темное и мглистое – чертов пепел уничтожил все луга. Жутко, когда тьма наступает так внезапно, когда ее меньше всего ожидаешь. Неприятное ощущение. Твоя бабушка приняла это особенно близко к сердцу. – Катрин понизила голос и наклонилась в мою сторону: – Она называла его затмением. Я хорошо помню. Много позже, когда мы говорили об этом извержении, она всегда использовала только это слово. «Ката, ты ведь помнишь, когда было затмение?» – спрашивала она.

Я невольно посмотрела в окно.

Не без легкой дрожи в теле.

По счастью, на улице было светло, несмотря на проклятый ветер.

– Я была не такой умной, как твоя бабушка, – продолжила Катрин. – Она могла судить обо всем на свете, найти нужное слово. А для меня темнота была просто темнотой. Но случается, что и мне с наступлением сумерек становится не по себе, охватывает какой-то страх, – и тогда мне вспоминается это слово.

Когда Томас заскочил в участок забрать бумаги, Ари воспользовался возможностью и вставил диск с классической фортепианной музыкой в плеер полицейского джипа.

Он не собирался всю дорогу до Акюрейри слушать старые исландские шлягеры.

Томасу удалось сохранить неубиваемый интерес к старой танцевальной музыке, он явно в свое время отплясывал на дискотеках. Теперь же в машине звучал Шопен, но Томас, похоже, не обратил на это внимания. В последнее время он, вообще говоря, был каким-то мрачным. Судя по всему, в Акюрейри они приедут заранее. Ари это очень устраивало: тогда он сможет отпроситься на встречу с Натаном и попытаться поговорить с бедолагой-мужем, пострадавшим от руки врача.

– Мне нужно встретиться с приятелем в Акюрейри, ладно? – спросил Ари с непринужденным видом.

– А он не мог бы присоединиться к нам за гамбургерами? – отозвался Томас.

– Я на самом деле собирался смотаться с ним перекусить…

Начальник старался не отрывать глаз от дороги, чтобы скрыть разочарование, однако это ему не очень удалось.

– Как знаешь, – отрезал он.

В машине царило ледяное молчание, пока у Томаса не зазвонил телефон. Он ответил. Телефон был подключен к беспроводной системе громкой связи. В салоне машины раздался голос Хлинюра.

– Где вы, собственно? – бесцеремонно спросил он, хотя и с долей беспокойства.

– Едем в Акюрейри, – ответил Томас.

– В Акюрейри? Зачем, черт возьми?

– Из-за убийства. Там будет оперативное совещание по этому делу, – сказал Томас, немного растерявшись.

На другом конце провода повисла пауза.

– Ладно, – пробормотал наконец Хлинюр и положил трубку.

– Странно. – Томас провел рукой по остаткам волос на голове. – Очень странно!

– Что?

– Я все это говорил ему полчаса назад.

Хлинюр сидел и не отрываясь смотрел на телефон.

В участке он был один. Ему было немного жарко.

На улице тепло, для начала лета даже слишком тепло.

Они уехали в Акюрейри по делу об убийстве.

Он вспомнил, что Томас рассказал ему об этом еще до отъезда. Но его все равно одолевало неприятное чувство – что он один в этом мире, что Томас с Ари вдруг куда-то исчезли, даже не попрощавшись. Он встал с кресла, стал звать коллег, обошел отделение. Куда, черт возьми, они подевались? Люди ведь не исчезают бесследно, по крайней мере, не в таких маленьких городах, как Сиглуфьордюр.

Почти в бешенстве Хлинюр схватил телефон и позвонил Томасу, тот ответил.

Что, собственно, происходит?

Как он мог забыть об этом?

Он сел на пол, изможденный душой и телом, спрятал лицо в ладони и вспомнил Гойти.

Хлинюр вдруг вспомнил, что вот-вот начнется мероприятие в школе. Томас настоятельно просил его сходить туда и раздать какие-то чертовы грамоты.

Возможно, это пойдет ему на пользу. Надо поторопиться.

Он успокоился и вскоре стоял перед учениками.

Оглядел собравшихся. И переместился во времени на много лет назад.

Увидел лица бывших одноклассников. На него нахлынули сильные, неприятные чувства.

Кто-то слегка подтолкнул его, это был директор школы.

Хлинюр постарался справиться с заданием безупречно, потом выскочил из зала, не попрощавшись, в коридор, оттуда в ближайший туалет, где его вырвало.

«Не на маршруте». Автобусы с такой табличкой иногда проезжали мимо, пока Ари ждал на остановке в годы учебы. Он много ездил на автобусе, когда после смерти родителей переехал к бабушке. Делал все, чтобы быть самостоятельным, хотя при жизни родителей ему не приходилось ни о чем заботиться.

Иногда он размышлял об этом парадоксе: автобус был не на маршруте, однако ехал мимо, направляясь в какой-то пункт назначения.

В последние месяцы он чувствовал себя именно так. Дел достаточно, он всегда чем-то занят, но никакой цели нет. Кристина была его компасом. Так почему он, черт возьми, ее отпустил?

– А что слышно о Кристине? Вы хоть иногда пересекаетесь?

Услышать ответ Ари не хотел, но не устоял перед искушением спросить. Они сидели в старом «вольво» Натана; машина уже давно должна была развалиться, но, похоже, все еще великолепно ездила.

Натан ответил не сразу:

– Да, иногда встречаемся за кофе. У нее все хорошо.

Он сосредоточенно смотрел на дорогу, явно не желая распространяться о делах Кристины.

– Все еще свободна, говорят. – Ари постарался сделать вид, что ему все равно, но это у него не получилось.

– Говорю же, у нее все замечательно.

– Ты, вообще, о чем? – неожиданно ощетинился Ари, но тут же извинился.

– Встречается с каким-то типом, – резко сказал Натан. – Раз уж тебе непременно нужно знать. Ни для кого не секрет, что ты по-прежнему в нее влюблен, но тебе надо забыть о ней, у тебя сейчас и без нее есть о чем подумать – мертвый мужчина, или уж не знаю кто там еще!

– Не тебе решать, о чем мне думать, а о чем нет! – крикнул Ари во все горло, затем сделал глубокий вдох и постарался взять себя в руки. – Прости… – пробормотал он себе под нос.

– Тебе нужно с этим справиться, – дружелюбно сказал Натан. – На ней свет клином не сошелся. Неужели в Сиглуфьордюре нет симпатичных девушек?