тебе, – фон Хартманн поймал переброшенный с подводной лодки швартовный конец. Не совсем подобающее занятие для командира боевого корабля… но, как оказалось, «руки помнят», – в роли подводника? После полётов под куполом цирка? Не скучаешь?

– Скучаю, конечно, – матрос совершенно по-детски шмыгнула носом, – и по труппе… и по зверушкам… особенно по летающим крокодильчикам, у меня с ними номер был.

– Крокодильчикам?

– Ну да! Это такие маленькие, зеленые, с крылышками…

– Знаю…

Про живущих в глубине мангровых болот пресмыкающихся фрегат-капитан действительно знал, причем на личном опыте. Этот опыт когда-то обошелся ему в отличного торпедиста и неплохого электрика, после чего фон Хартманн поклялся: в следующий раз он согласится войти в мангры только на трофейном конфедератском десантно-штурмовом бронеходе М2-2. С дополнительным прицепом для огнесмеси, потому что штатного внутреннего бака наверняка не хватит.

– А в остальном все просто замечательно! – уже более весело продолжила Петрова. – Места больше, чем в наших фургончиках. Если учебной тревоги нет, спишь до самого утра… и, главное, кормят еще лучше, чем в училище. Даже на завтрак к хлебу выдают маргарин и целых две сардины!

Ярослав, хоть уже закончил наматывать канат, сразу разгибаться не стал. Ему очень бы не хотелось, чтобы матрос Петрова… или вообще кто-нибудь сейчас видели его лицо. Хотя фрегат-капитан и умел держать удар, этот пришёл сильно ниже пояса.

Целых две сардины. Это при том, что Империя пока еще испытывала недостаток продовольствия, но не тотальный дефицит – поля колосились, скотина на фермах мычала, и даже рыболовный флот, пусть изрядно усохший после мобилизации как моряков, так и ряда судов, более-менее исправно выходил в океан. По карточкам распределялись некоторые категории «товаров стратегического назначения», вынуждая владельцев автомобилей устанавливать дровяные газогенераторы, а в кофейнях подавать «почти как довоенный» напиток из желудей, но обычная еда продавалась свободно и никак не нормировалась.

Если не считать роста цен.

От дальнейших размышлений фон Хартманна отвлек требовательный взвизг автомобильного гудка. Цепочка в конце пирса неохотно разомкнулась, пропуская «корыто на колесах» – армейский амфибийный вездеход в тропическом камуфляже. В царстве серого камня и железобетона с вкраплениями ржавого железа это выглядело диковато.

– Командир, нам спуститься?

– Заканчивайте швартовку, лейтенант, – приказал Ярослав. – С гостями я сначала сам… побеседую.

Он слегка надеялся, что посмотреть вблизи на новую подводную лодку может явиться кто-то из местных шишек, – пусть и не сам командующий базой, но хотя бы кто-то из свиты. Впрочем, надежда поразвлечься над штабной свинкой вспыхнула и погасла, словно сигнальный фонарь. Вылезший из машины корвет-капитан, во-первых, для адмиральского свитского явно выглядел слишком тусклым и заезженным, а во-вторых, был смутно знаком по «прошлой жизни».

– Пан Зюзя?!

– Ва… – Гость осекся, распахнул пошире красные от недосыпа глаза, моргнул, протер левый и лишь после этого недоверчиво уточнил: – Ярослав Ахмедович?

– Собственной персоной.

– Ку-урва! – Яцек Зелёнка с размаху хлопнул себя по лбу, едва не сбив фуражку. – А я-то с утра гляжу в формуляр, думаю, что за фамильё знакомое. Так не вспомнил. Все, завязывать надо с этой работой, на чуй, хоть на самый распоследний тралец… Это ж надо – Хана Глубин забыл…

– Меня многие успели позабыть.

– Но не все, верно! – Расчувствовавшийся Яцек хлопнул теперь уже самого фон Хартманна по плечу и почти полез обниматься, но все же опомнился и лишь многозначительно закивал в сторону «Имперца». – Вон какую рыбину подогнали! Контрразведка с комиссариатом на пару вторую неделю на ушах виснут – вынь да положь им полную секретность. Тьфу! Как тут её родить, тую секретность, когда у нас свежее пополнение кто не с малярией, тот с дизентерией?! А экипажи в боевой поход как хошь, но до штатного добей! У нас и так некомплект по техсоставу был двенадцать процентов, стал все двадцать. А работы-то не меньше, работы больше…

– Так эта гора, – Ярослав положил руку на брезент, – тут в целях секретности такая гордая и одинокая? Или остальные экипажи тоже сами все, ручками вместо положенной декады отдыха?

– Ну так-сяк. – Корвет-капитан, согнув ногу, положил на колено портфель, щелкнул замком и принялся рыться в бумажной мешанине. – Холера, специально же сверху клал… а, вот!

Он с торжествующим видом выудил на свет и протянул фон Хартманну тонкую пачку листов, скрепленных ленточкой с красной печатью и дополнительно пропечатанных воском по углам.

– Ваше предписание, Ярослав Ахмедович. Не чуй собачий, целый фельдъегерь курьерским самолетом притаранил, в опечатанном саквояже, вместе с новыми кодами на месяц.

– Что там? – Фон Хартманн даже не попытался взять бумажки.

– Говорю же, нам и знать-то не положено…

– Зюзя, кончай уже это кривляние, – поморщился Ярослав. – Тебя на берег списали раньше, меня позже…

– Сильно позже!

– …Но училище у нас было все же одно, да и потом случалось нам блевать в одном кабаке… за мой счет… было, было, сейчас-то морду не криви. Я хоть в штабах с твое штаны не протирал, но как там у вас винтики за шестеренки цепляются, представление имею. И поверь… завидовать мне сейчас не стоит. Могу на трех кирпичах поклясться… если кирпичи найдешь.

Корвет-капитан еще секунд пять-семь посопел, испытующе глядя на фон Хартманна.

– Ну, поверю, – буркнул он, – раз уж даже про курсантскую клятву вспомнил, наверное, впрямь припекает, как в аду на сковородке. Хотя, Ярик, ты всегда был везучим гадом, что в училище, что после… Ладно, давай за ящики зайдем. Есть чем горло промочить?

– Держи! – Фон Хартманн вручил Зелёнке флягу и почти сразу пожалел об этом, видя, с каким упоением в обоих смыслах слова тот присосался к горлышку, за пару глотков почти опорожнив емкость.

– Уф-ф… вот это божественный нектар, а не этот ваш пальмовый самогон. А ты еще чем-то недоволен… Ну-ну, не рычи только. В общем, что в этих бумажках, я не знаю, не по чину… Может, на острове и никто не знает, кроме Старой Задницы да главного «контрика», им-то положено. Только если судить по номенклатуре херни, – Яцек пнул сапогом ближайший ящик, – то посылают вас в транспортный рейс к атоллу Маракеи. Слышал про такую дыру в заднице?

– Где-то в северной части архипелага…

– Ну, примерно. Он уже вроде как с месяц в дальней блокаде… Один конвой чуть не растерзали, пришлось повернуть. Формировать новый, с линейным прикрытием, сейчас вроде как не позволяет оперативная обстановка… Ну, ты знаешь это дерьмо, все как обычно. В общем, с тех пор грузы туда возят эсминцами, подводными лодками, ну и самолетами.

– Транспортный рейс… – Фраза перекатывалась на языке, словно камень. Только не обкатанный прибоем галечник, а кусок щебня с острыми гранями, вдобавок еще и горячий.

– И куда