«Подснежниками» какой-то юморист с большими эполетами обозвал вчерашние китобойные суда, наспех дополненные пушкой-четырёхдюймовкой, несколькими пулемётами, сонаром и парой бомбомётов с частоколом противолодочных ныряющих ракет. Некоторые из них в тот мартовский набор действительно по отстойникам рыболовецких компаний из-под фута снега поверх ржавчины и откопали. Впрочем, список заявок на потопленные вражеские субмарины внушал уважение любому, кто верил его цифрам хотя бы на треть.

– Вы так не любите малые противолодочные суда, Харальд-сан? – поинтересовался Такэда, уже заранее предполагая ответ, и не ошибся.

– Последний год обучения раскидали на боевую практику на этих лоханках, – скривился навигатор. – Согласно идиотским приказам штаба, мы учили бородатых мужиков, годившихся нам кто в отцы, кто в деды, как делать их работу правильно с точки зрения приросшего к адмиралтейскому столу орденоносного пенька в полушаге от маразма. А они учили нас выживать на борту, через который любая волна прокатывается насквозь. Крайне бодрящий жизненный опыт, когда за тем бортом холод собачий, а ветер превращает брызги в горизонтальный ливень.

– Но я, кажется, понимаю логику порта. – Такэда окинул взглядом строй облезлых лоханок по бакборту. – Здесь одни суда. Формально они в своём праве.

– Принцип непреложности единства соблюдён, да. – Катори улыбнулся. – Если в философском запале проигнорировать одинокий эсминец у дальней стенки.

– Что ж, придётся выяснять губительные для самооценки подробности на суше, – вздохнул Такэда. – Если это напрямую затрагивает борт, экипаж и нашу честь, офицеры узнают это от меня первыми.

На борту авианесущего корабля у Айвена Ивановича Такэды отыскались бы полноценные два помощника. На эскортном судне таковой роскоши не предусматривалось. Обязанности по контролю судна в отсутствие капитана делили Харальд Катори и Збых Кащенюк.

До войны известие о квазиесауле на должности, временно равной капитанской, не сошло бы даже за дурной анекдот. Поколение офицеров Катори, скорей наоборот, удивлялось тому, что такая замена кого-то беспокоит как неподобающая. Электрическое хозяйство квазиесаула давно уже равнялось по фактической сложности любой другой крупной боевой части на борту.

Временами Айвен Иванович Такэда задумывался, во что же превратится флот, когда всё это кончится, а сегодняшние командиры бортов пойдут в адмиралтейские чины в общем порядке. Затем он вспоминал, что и сам по большому счёту такой же командир – одного из самых молодых в Конфедерации родов войск. На чём вся мысль Такэды обычно иссякала. Всегда находились какие-то более сиюминутные заботы, чем фантастическое будущее морской ударной авиации.

В этот раз такой заботой стал Даллен Илайя МакХэмилл. Родовитый наследник Золотой сотни Конфедерации скучал на пристани у капота джипа, нога за ногу, будто коротал время не у четырёхколёсного ублюдка табуретки и керогаза в морском камуфляже без дверей и крыши, а позировал выводку журналистов рядом с шестиколёсным лакированным чудовищем премиум-класса из легендарных именных серий «В-Д».

В академии Такэда частенько видел именно вторую картину. Пропагандисты центральных газет Конфедерации на фамилии МакХэмилл намеревались въехать прямиком на Стиллмановскую премию за журналистику – и у них это получалось. На архипелаге Такэда впервые увидел, как всё тот же МакХэмилл, уже не курсант, а полноценный командир вспомогательного судна, преспокойно наслаждается демонстративно обратной ситуацией.

– Ну и как тебе эта выставка достижений китобойной техники? – вместо приветствия спросил тот, едва лишь Айвен приблизился к джипу.

– Мой навигатор полагает, что противолодочный эсминец «Прохладный ветерок» довольно плохо в неё вписывается. – Такэда усмехнулся. – Ну давай же, не томи! Чем в этот раз унизили нас и адмирала?

– Они эту ржавую посуду для нас по всему флоту собирали, – резанул правду МакХэмилл. – Даже «Крывый Риг» на ход поставили, только бы списать как чужую потерю.

– Что-то не очень похож он сейчас на ходовой борт? – удивился Такэда. – Если мы про ту развалину, что на входе у волнолома притоплена.

– Капитан оказался старой, насквозь просоленной жопой в ракушках. – МакХэмилл демонстративно показал жестом рыбака, насколько именно жопой. – Я ему вкратце обрисовал за бутылочкой «Рисовой особой», что нам понадобится от эскортов, намекнул, где именно придётся этим заниматься, и он гениально сделал вид, что его корыто утопло само ввиду неизбежных в морском походе случайностей. Виноватых нет, подсудных нет, борта тоже нет. Все довольны.

– Кроме нас. – Такэда понял, что злиться уже попросту не может. Ситуация его уже скорее забавляла своей абсурдностью, как малолетнего безбилетника, тайком пробравшегося на балаганное пип-шоу с карлицами, бородатыми женщинами и чернокожими дикарками с архипелага, шершавыми от племенных татуировок.

– Кроме тебя, – уточнил МакХэмилл. – Эсминец адмирал забирает в прикрытие. Адмирал всё-таки. Завидуй, у нас будет настоящий эсминец, ятта!

– И что нам со всем этим безобразием предполагается делать? – окончательно развеселился Такэда.

– Как это что? – изумился МакХэмилл. – Разумеется, сегодня же вечером бессовестно надерёмся в компании адмирала! Что ещё-то?

Глава 9

Air in the banks, shit in the tanks, ready to submerge!

Непереводимый жаргон подводников

Подводник

– Фрегат-капитан, мне срочно нужно с вами переговорить!

Стоявший на мостике «Юного имперца» Ярослав с трудом заставил себя отвлечься от наблюдения за цепочкой матросов, передававших мешки от кучи на пирсе до люка субмарины. Внутрь, разумеется, нельзя было впускать даже спешно набранных Зелёнкой моряков с допуском – радистов, шифровальщиков и прочую теплую ламповую публику. Да и к тому же влезть в коридоры «Имперца» смогли бы только самые низенькие и худосочные, а работать во внутренних узостях так и вообще никто.

Вид у радиогрузчиков был слегка прифигевший. Во-первых, от факта назначения вечных сидельцев за семью замками на погрузочные работы, а во-вторых, от осознания, из кого именно состоит экипаж загадочной белой субмарины. О том, какие слухи уже в ближайшее время потекут по волнам эфира, как вода из пробоины, фон Хартманну не хотелось даже задумываться. В конце концов, для этого есть специальные люди… вот как эта фифа.

– Насколько срочно ваше «срочно», Танечка-сан?

Комиссар «Имперца» Татьяна Сакамото героически сумела не задохнуться от возмущения. Фрегат-капитан и сам понимал, что слегка перекрутил вентиль, но удержаться не сумел. Уж очень пафосно и одновременно забавно выглядела политкомиссар. Форменная шинель с красным кушаком, слева – фамильный вакидзаси вместо штатного кортика, с уже слегка ободранными в тесных коридорах ножнами. Справа клинок «уравновешивался», точнее, явно перетягивался штатным же «фидерлеусом» в лаковой и тоже уже слегка пошарпанной кобуре-прикладе. Довершали образ комиссара узкие стекла очочков и фуражка с высокой тульей. Все вместе это могло бы выглядеть очень грозно, если бы… оказалось хоть немного повыше.

– И прошу вас, хватит уже царапать мне нос вашей фуражкой.

К удивлению Ярослава, комиссар не попыталась тут