Выругавшись, Северн натянул чистую темно-серую тунику. Неповоротливый оруженосец Марк давно бы мог одеть хозяина. Марк послушен, никогда ему не возражает, не ругает всякими словами. Нет, с Гастингс нужно что-то делать. Только сначала решить, что именно.

Гастингс в это время занималась травами в своей комнате, выбросив из головы все мысли о Северне и сосредоточившись только на цветах и стеблях, рассыпанных перед нею на столе.

— Ты должна поесть, Гастингс, — сказала вошедшая Агнес, неся поднос. — Не хочу, чтобы ты отощала из-за того, что не способна управиться с мужем.

От неожиданности та даже выронила наперстянку с роскошной гроздью цветов.

— А знаешь, — ответила она, наклоняясь за растением, — друиды считали наперстянку своим цветком. Вроде бы по форме она походила на их головные уборы.

— Довольно, Гастингс. Ты прячешься за своими травами и историями всякий раз, когда хочешь отвлечься или сбить с толку других, особенно если боишься услышать что-то неприятное. Уверена, тебе хватает наглости так же морочить голову и лорду Северну. Он пытается с тобой договориться, а ты отвечаешь небылицей про цветы. Что ты возишься с наперстянкой? Какая от нее польза?

— Она красивая.

— Послушай меня. — Агнес старательно расправила одеяло на кровати. — Все в Оксборо знают, что Северн взял тебя силой. Алиса рассказала об этом даже сокольничему Эрику, а ведь у того язык без костей. За ужином не было слышно ни шуток, ни смеха, ни даже громких разговоров. Люди Северна пытались вести себя как обычно, но им отвечали гробовым молчанием. Будто у нас кто-то умер.

— Это Северн поручил уговорить меня? — спросила Гастингс.

— О нет. Твой муж собирается покинуть Оксборо. Замок у нас, конечно, не из маленьких, Северн теперь человек богатый, да только мало ему в том радости. Ел неохотно, едва перебросился словом с Элизой, а эта куница все лежала да глядела на него, как на больного.

— Вот тебе доказательство. Ты считаешь меня виноватой, но Тристу лучше известно, какой у него жестокий, похотливый хозяин…

— Будь ты поменьше, я бы тебя отшлепала. К несчастью, ты уже выросла, стала хозяйкой Оксборо и еще трех замков, которыми теперь правит лорд Северн. Послушай хорошенько, Гастингс. Ты женщина и не дура, но, по словам Алисы, даже не подумала расположить к себе мужа. Она чуть сквозь землю не провалилась, глядя, как ты оскорбляешь его ни за что и гневишь до тех пор, пока ему остается только наказать тебя. И он, конечно, это делает. Тебе было очень больно?

Гастингс замерла. Она еще не избавилась от какого-то непонятного ощущения внизу живота. Мужчина ворвался в нее, использовал ее, мерил ей таз и бедра, прикидывая, способна ли она рожать. Ублюдок! Если бы Агнес об этом знала, то не стала бы ее обвинять. А она несправедливо отругала Гастингс, как девчонку. Конечно, она не виновата в том, как обращается со своей женой молодой муж.

— Нет, совсем не больно, но это не меняет дела. Очевидно, Алиса не говорила, что Северн едва не овладел ею прямо у меня на глазах?

Агнес засмеялась. Она смеялась.

— Ну да, говорила. Ей показалось, ты ушла за ширму одеваться. Она снимала с него сапоги и наклонилась, Северн увидел ее грудь, и она дала понять, что может позабавиться с ним, если он захочет. Что здесь такого, Гастингс? Алиса — милая, ладная девушка.

— Но Северн — мой муж.

— Оставь в покое свои травы, садись на кровать и внимательно слушай.

В дверь тихонько постучали.

— Войдите, — откликнулась Гастингс. Такой мрачной Алису, пожалуй, никогда не видели. Она украдкой покосилась на Агнес, и та сказала:

— Помоги научить кое-чему нашу хозяйку.

— Гастингс? — Алиса мигом воспрянула духом. — С тобой все в порядке? Он тебя не бил?

Гастингс недоуменно глядела на обеих женщин. Значит, если он ее не бил, то его не в чем винить?

— Он меня унизил.

— Унизил? — переспросила Агнес. — Да мужчины давно взяли это себе за правило. Что именно сделал с тобою лорд Северн?

— Он измерял меня пальцами, чтобы узнать, легко ли я буду рожать.

— Конечно, он должен знать, чтобы зря не беспокоиться о тебе. Ему нужен сын, и как можно быстрее, Гастингс, он не хотел тебя унизить, просто желал убедиться, что ты не умрешь от родов. Что здесь унизительного? И все?

— Он протянул руку, чтобы взять Алису за грудь, но сдержался.

— Вот именно, ты же стояла рядом. Знаешь, Гастингс, по-моему, ты напрасно обижаешь своего мужа.

Та поперхнулась, закашлялась, достала горсть каких-то цветов и старательно разжевала их. Алиса легонько погладила ее по руке:

— Мужчины не способны мыслить и чувствовать так же ясно, как женщины. Им нравится драться, есть, пить и заниматься любовью, когда приспичит, Мало кого из них интересует еще что-то.

— Хорошо сказано, — кивнула Агнес. — Ты сама все испортила, Гастингс. Получив обыкновенного мужчину, которого могла бы по своему желанию водить за нос, ты вместо этого устраиваешь с ним кулачные бои, пререкаешься, кричишь и задираешь нос. Лучше бы хоть раз просто улыбнулась.

Гастингс схватила новую горсть розовых лепестков.

— Клянусь всеми святыми, он даже не поцеловал меня. Я ему противна. Он думает, что я совсем обыкновенная, ну, может, не совсем, поскольку богатая невеста.

— Необыкновенная богатая невеста? — удивилась Алиса. — Что это значит?

— Раньше он считал, что богатая невеста обязательно должна быть уродкой. Хотя ко мне это не относится, я все равно ему не понравилась, даже когда спасла жизнь. Спать со мною для него только обязанность, не более. Ты ошибаешься, Алиса, он не желает заниматься со мной любовью.

— Ах, ах, — фыркнула Агнес.

— В чем дело?

— А в том, — со сдержанным гневом ответила Алиса. — Ты просто разозлилась, ведь он не шаркал перед тобою ножкой. Настоящий мужчина, воин, как он, никогда не скажет женщине, что она храбрая и мужественная, что он ставит ее выше всех других. Мужчины на такое не способны.

— Вот именно, — подхватила Агнес. — Достаточно было раны, чтобы уязвить его душу и мужское достоинство. К тому же спасла его женщина. Алиса верно подметила: мужчина с его характером вряд ли с таким смирится.

— От ваших речей голова идет кругом. — Гастингс принялась за очередную порцию розовых лепестков.

— А потом ты еще вылечила его.

— Конечно, трудно придумать более ужасное преступление. Может, вместо этого следовало целовать ему ноги? Или покорно склониться перед ним и позволить надеть себе на шею ярмо?

— Перестань, Гастингс! Лучше ешь баранину. Розовые лепестки — хорошая еда, но тебе полезнее стряпня Макдира.

Нянька решительно кивнула в сторону кровати, и Гастингс осталось только молча сесть и взять у Алисы поднос.