— Боярин велел распрягать, овса зададим лошадкам. — Повернул сытое лицо к Нарышкину: — А ты пойдем, боярин к себе требует.

Войдя в золоченые палаты, Нарышкин упал перед Матвеевым на колени:

— Не гневайся, свет-батюшка Артамон Сергеевич, больше негде искать защиты и помощи… — И Нарышкин поведал о страшных событиях в его вотчине.

— Твоя Наталья поживет у меня, — легко согласился Матвеев. — Сын у меня есть, пусть и дочь теперь будет. Крестница — дитя от Бога.

…Оставив Наталью, на другой день спозаранку Нарышкин отправился восвояси.

Боярин Матвеев был канцлером иностранных дел и любимцем государя. Алексей Михайлович, словно забывая о своем величии, на зависть царедворцам, запросто бывал в доме Матвеева.

Так случилось и на другой день по приезде Натальи.

Государь, внезапно появившись к ужину, милостиво сказал:

— Боярин Матвеев, твой стол порядочно приготовлен, так что мне захотелось с тобой трапезовать. Но с уговором: пусть никто для меня не тревожится, пусть с нами сядут все, кому накрыто.

— Сделайте милость, — низко поклонился Матвеев и приказал звать ближних.

Государь знал семейных боярина и был приятно удивлен, увидав на сей раз неизвестную девицу с круглым личиком, густой косой, убранной под кику, живыми и ласковыми глазами.

— Это дочь моего свояка Нарышкина, — объяснил Матвеев. — Моя крестница. У них беда… — И рассказал, что знал.

Государь неприятно изумился:

— И что, злодея все еще не поймали?

— Да как его поймаешь? Земля велика. Сделал свое черное дело и, таракану подобно, забрался в какую-нибудь щель.

Государь обратился к Наталье:

— А что, девица, в деревне хорошо жить, не скучно?

— Эх, государь, скучать нам некогда — за домом глаз да глаз нужен, — смело отвечала Наталья.

— А чем же батюшка твой тогда занимается?

— У батюшки тоже хлопот полон рот. К тому ж он охотник. Перепелов в полях у нас страсть сколько.

Государь живо ответил:

— Так и у меня охота большая! Очень перепелиную охоту люблю. Во ржах спелых за ними погоняешься, так лет десять словно с плеч скинешь.

— И куда скидывать? Вы, государь, совсем еще молоды. — Наталья лукаво взглянула на собеседника. — И удалец, и отчаянный храбрец!

Государь приосанился:

— Что ж, еще не весь обветшал. — Обратился к Матвееву: — Что, боярин? Едем в деревеньку Нарышкина перепелов гонять? Мне как раз посол Ливонии новые сети подарил, вот и опробуем. И с родителем Натальи познакомимся. Завтра и отправляемся, — азартно заключил он.

Пусть читатель сам догадывается о том переполохе, который случился в доме Нарышкина, когда туда нежданно нагрянула государева кавалькада всадников и карет с припасами. Алексей Михайлович сделал обомлевшему от счастья хозяину вполне царский подарок — охотничье седло арчак, украшенное серебром, золотым шитьем по бархату и чеканкой.

Охота случилась отменной. Государь, которому без малого было сорок, словно мальчишка, гонял перепелов, ловко и сильно перехватывал сети. Когда возвращались из полей домой, Нарышкин указал кнутовищем:

— Вот, государь, овраг, в котором изверг лишил девицу жизни. Смотрите, видны еще обломанные прутья на деревьях и кустах — ими злодей труп закидал.

Государь зорко вперился взглядом и вдруг живо сказал:

— Изверг — левша! Все ветви обломаны с левой стороны. Не мог же он стоять спиной к оврагу — сверзся бы с высоты. Находился лицом к оврагу, — государь показал, — и «окаянной» рукой выламывал ветки. Нарышкин, в твоих деревеньках есть мужики-левши?

Нарышкин был поражен: как столь простая мысль не пришла ему в голову прежде? И вдруг с ужасом вспомнил:

— «Окаянная» рука? Неужто сие злодейство учинил Пармен-кузнец? Он у нас лишь нынешней весной поселился. Кузнец нужен, я его от оброка на три года освободил.

Среди приехавших с государем слуг нашлись умельцы допрашивать. Пармен под их нажимом быстро признался в убийствах. Девушек он подстерегал, спрятавшись в кустах возле оврага. Что касается Арины, так она сама спустилась в овраг, чтобы полакомиться с кустов малины. И еще Пармен повинился в одном убийстве девушки, которое совершил в Суздале, откуда и перебрался к Нарышкину.

Злодея, под проклятия сельчан, заковали в железо и отправили в Москву. Здесь на Болотной площади его колесовали — в назидание другим кровопийцам.

Круглое личико Натальи Нарышкиной поразило, видать, государя в самое сердце. Он стал чаще бывать у Матвеева и каждый раз требовал:

— Пусть твоя питомица разделит с нами трапезу!

Матвеев притворно ворчал:

— Честь ей слишком великая!

Однажды государь сказал:

— Боярин, а ты о судьбе Нарышкиной задумывался? Девицу пора под венец ставить.

— Ах, государь, — отвечал со вздохом Матвеев, — Наталья всем взяла — и собой хороша, и благонравна, и умна, да только жених ей не скоро сыщется.

— Что так? — удивился государь.

— Девушка она бедная, а нынешняя молодежь не столько на невест глядит, сколько в сундуки с приданым заглядывает: много ли там золота-серебра?

Государь глубокомысленно заметил:

— В таком случае я сам сыщу достойного жениха. Знаю одного: он любит Наталью, хочет взять за себя, а богатства у него столько, что и отдаленным потомкам достанет.

— Кто такой?

— Этот жених — я сам.

Матвеев изумился до крайности. Он было выпучил глаза, затем грохнулся на колени:

— Помилуйте, государь, не делайте этого! И без того знатнейшие вельможи смертельно завидуют отменной милости, которой вы меня удостаиваете. А когда узнают, что вы мою крестницу в царицы произвели, сживут меня со света.

— Не печалься об этом. Никому ничего о нашем замысле не скажем. Мы все сделаем по обычаю. На весну назначим смотрины самых красивых девушек. А там дело решим. — И государь в порыве чувств обнял Матвеева.

Тот от умиления чувств прослезился:

— Благодетель мой!..

Породниться с Алексеем Михайловичем пожелали самые знатные князья и бояре — Колычевы, Мусины-Пушкины, Толстые, Гагарины, Долгорукие и прочие. Но на сей раз на смотрины допустили, как никогда, мало девиц — меньше шести десятков. К всеобщему изумлению, 18 апреля 1669 года (по другим сведениям — в сентябре 1670-го) государь сделал свой выбор. Его невестой стала красавица «ничтожной фамилии» — Наталья Нарышкина.