– Кровь из ссадины на голове перестала идти.

Он хрипло пробормотал:

– Хорошо.

Мужчина снял куртку, шапку и шарф, цепляясь за них словно за соломинку, потому что вся его кровь, казалось, сосредоточилась в одном месте, и крови оказалось так много, что ему было больно.

Он подошел к кухонному шкафчику, достал бутылку виски и налил себе выпить. Не донеся напиток до рта, он остановился и посмотрел на Эмори через плечо.

– По поводу виски не передумала?

– Нет. Спасибо.

Он выпил виски. Напиток обжег ему пищевод и взорвался в желудке словно бомба. После этого у него появился повод подумать о чем-то другом кроме ее чистой гладкой кожи и того, насколько мягкой и теплой она будет под старой фланелью. И под ним. Двигаясь под ним.

– Ты говорил, что наблюдал за мной в бинокль.

– Что?

– В то утро, когда ты… Когда я упала. Ты сказал, что наблюдал за мной.

– Когда ты…

Выполняла упражнения на растяжку, нагибалась, поворачивалась.

– Когда ты была возле своей машины перед тем, как начала пробежку.

– И что ты там делал?

– Гулял.

– И больше ничего?

– Нет.

Он вцепился в край кухонного стола и продолжал смотреть в окно над раковиной. Он не настолько доверял себе, чтобы взглянуть ей в лицо.

– Почему ты обратил на меня внимание?

Твои ноги в черных легинсах. Твоя задница. Боже, эта твоя задница.

– Видишь ли, я просто рассматривал местность в бинокль, любуясь видами. Думаю, я заметил движение.

– Почему ты не поздоровался со мной?

– Слишком далеко. Но мне стало любопытно.

– Почему? Разве я не выглядела как любой человек, отправившийся на пробежку?

– Ну да, только я гадал, почему ты одна. Большинство людей, если они бегают по пересеченной местности, делают это в компании.

– Но ты же был один.

– Я к этому привык.

Из крана капало. Какое-то время шорох падающих с интервалом в пятнадцать секунд капель был единственным звуком в комнате. И во всем мире.

Потом Эмори сказала:

– Есть одна вещь, о которой мы не говорили.

Мужчина повернул кран, пытаясь определить, сможет ли это остановиться течь.

– Прошу прощения?

– Этим утром я спросила тебя, как ты выносишь тишину, скуку и одиночество. Мы поговорили о тишине и скуке, но не об одиночестве.

Вода перестала капать, но он крепко вцепился в оба крана, как будто хотел сорвать их с крепежа.

– Разве тебе не бывает одиноко?

Ему это показалось, или она действительно понизила голос?

– Иногда.

– И что ты с этим делаешь?

Нет, это не было игрой его воображения. Ее голос интимно вибрировал. Он был хриплым, словно она в конце концов все-таки выпила виски, и напиток обжег ей горло. Он оторвал пальцы от кранов и медленно повернулся к ней. Эмори стояла возле обеденного стола, как будто ожидая от него сигнала, как ей следует поступить дальше.

– Полагаю, ты говоришь не об одиночестве вообще, верно, Док?

Она плавно повела плечами. Это могло означать что угодно.

– Ты спрашиваешь, не одиноко ли мне без женщины?

– А тебе одиноко?

– Часто.

– И что ты тогда делаешь?

– Иду и нахожу ее.

Его прямолинейность произвела именно тот эффект, на который он рассчитывал. Она ее шокировала.

– Так, как ты нашел меня?

– Нет. С тобой все было иначе. Ты оказалось случайной находкой.

Она нерешительно обдумывала это в течение полуминуты, на мгновение встретившись с ним глазами, но потом сразу же отвела их. Он мог бы сказать, что в этот миг она решила сражаться дальше, потому что ее глаза прекратили бесцельный поиск… чего же? Может быть, храбрости. В любом случае они снова смотрели на него.

Эмори спросила:

– Ты говорил правду?

– Что?

– Когда сказал, что не сделаешь мне ничего плохого?

– Да.

Она помолчала, как будто ждала, чтобы он повторил это снова, потом произнесла:

– Спасибо тебе за то, что ты так хорошо заботился обо мне.

– Ты уже благодарила меня.

– Да, но та благодарность не в счет.

– Почему же?

– Потому что я всего лишь пыталась задобрить тебя.

– Задобрить меня?

– Я очень боялась.

– В прошедшем времени? Ты больше не боишься меня?

– Я не хочу тебя бояться.

Эмори сделала шаг к нему, потом еще один и продолжала идти, пока не оказалась от него на расстоянии вытянутой руки. Она протянула ему правую руку:

– Друзья?

Мужчина посмотрел на протянутую руку, но не принял ее. Вместо этого он положил руки ей на плечи и притянул к себе. Эмори наклонила голову, как будто для того, чтобы не смотреть ему в глаза, но не сбросила его руки, не попятилась и не сжалась, как бывало всякий раз, стоило ему подойти слишком близко.

Женщина сделала несколько мелких шажков, чтобы сократить расстояние между ними, потом прижалась лбом к его груди. Пальцы мужчины скользнули к ней на спину, притягивая ее еще ближе. Когда их тела соприкоснулись, она повернула голову, и ее щека легла туда, где билось его сердце.

Он водил руками по ее позвоночнику вверх и вниз, пока его пальцы не замерли у нее на пояснице. И остались там. И начали описывать круги с должным нажимом, чтобы ее бедра оказались прижатыми к нему. У нее перехватило дыхание.

Потом они оба перестали дышать.

Эмори запрокинула голову и посмотрела ему в лицо своими прозрачными глазами, и, когда она это сделала, все было решено. Он должен был овладеть ею. Он готов был пройти через ад, только бы оказаться внутри ее. Он тонул, тонул, тонул…

Его рот почти коснулся ее губ – так близко, что он чувствовал влагу ее дыхания на своих губах – когда мужчина взял себя в руки. Он прошептал:

– Ты почти поймала меня, Док.

Она откинула голову назад и моргнула.

– Что?

– Я почти попался.

– Не понимаю, о чем ты.

– Черта с два, ты не понимаешь. Под этой рубашкой только ты, воплощенная сексуальность, и ничего больше, – он провел пальцами по верхней части ее груди, натянувшей старую фланель. – Ты выглядишь такой мягкой и нежной, что у меня потекли слюнки.