– Только он сдох не так, как я хотела.

Я открыла глаза, решив перевести разговор надругую тему, так как эта для меня слишком болезненна.

– А мне вот больше нравится быть взрослой.

– Тебя что, в детстве много наказывали? –усмехнулся Фил, выпуская вверх ровные колечки дыма.

– Нет. Просто я не люблю детство. Я его дажевспоминать не хочу.

– А для меня, наоборот, это самая счастливаяпора. Ладно, что-то меня ностальгия одолела.

* * *

Я вновь закрыла глаза и вспомнила один зимнийвечер, когда я всё еще ждала Бориса и верила, что он обязательно вернется,привезет мои нехитрые драгоценности и непременно извинится. Я тысячу разпредставляла, как он позвонит в двери квартиры, подарит цветы и скажет, что самне знает, что тогда на него нашло... Почему он исчез, прихватив чужое... А я,конечно, его прощу, ведь он очень хороший, он обещал увезти меня в Крым, онпоил шампанским, кормил ананасом и говорил такие слова, как никто никогда.Главное, что он раскаялся и вернулся...

Так вот, однажды холодным зимним вечером ямыла в школе полы и представляла нашу встречу с Борисом. В школе почти вездебыл выключен свет, только на втором этаже, где я мыла, горело нескольколампочек. Услышав шаги, я оглянулась и увидела нашего учителя химии.Удивившись, что он ещё не ушел домой, я намочила тряпку, надела ее на швабру ипоздоровалась.

– Оля, а ты у меня в кабинете полы непомоешь? – Сергей Сергеевич поправил очки.

– Конечно, помою. Сейчас, только с коридоромзакончу.

– Я подожду.

– Да вы идите домой. Кабинет открытым оставьтеи идите. Я всё вымою.

– Нет. Я подожду.

– Как хотите.

Когда я перетащила ведро в кабинет химии,Сергей Сергеевич закрыл за мной дверь и как-то странно на меня посмотрел.

– Взрослеешь ты, Оленька, прямо на глазах. Утебя день рождения скоро?

– Завтра шестнадцать исполняется.

– Совсем уже девушка. Я поражаюсь тому, как жеты одна живёшь.

– Так и живу, – грустно ответила я, ставястулья на парты.

– Тяжело, наверное?

– Привыкла уже.

– Денег-то хватает?

– Не жалуюсь. Вот школу закончу, попробуюкуда-нибудь устроиться. В институт на заочный пойду, чтобы время для работыоставалось. Не пропаду. Хорошую карьеру можно сделать и одной.

– Как же ты быстро взрослеешь. Округлилась.Красивая такая становишься. Парень, наверное, у тебя есть.

– Да нет у меня никого.

– Но ведь был кто-то?

Я метнула в сторону учителя удивленный взгляд,не понимая, к чему он клонит, и, не ответив, принялась дальше мыть полы. СергейСергеевич подошел к выключателю и зачем-то погасил свет.

– Вы что?

– Оленька, сделай мне хорошо.

– Я не понимаю...

– Все ты отлично понимаешь. Такая большаядевушка. Ты уже, наверное, делала кому-то хорошо? Мне кажется, что ты всезнаешь и умеешь доставить мужчине удовольствие.

– Да вы что?! Что вы такое говорите?!

– Ну, что ты полы-то эти моешь? Так всю жизньс тряпкой и провозишься. Поласкай меня, а я тебе за это денег дам. Поесть себекупишь или ещё что. Ты на себя в зеркало-то смотрела? С твоей ли внешностьюведро и швабру таскать? Ты же другим много заработать можешь. Я человек нескупой. Умею благодарить. Если ты отнесешься ко мне с душой, то и я подойду ктебе с пониманием.

– Да вы что себе позволяете?! – закричалая на учителя, который уже успел спустить брюки вместе с трусами и вытащить своехозяйство наружу. – Вы что думаете, если я сирота и за меня заступитьсянекому, то можно со мной себя так вести?!

– Ты что орешь, чокнутая? Если ты сейчас же несделаешь мне хорошо, то я завтра всей школе расскажу, что ты шлюха и предлагаламне себя за деньги. Все узнают, что ты стоишь на панели!

– А я расскажу всем, что вы старый, больнойизвращенец!

Не помня себя, я бросила швабру и, опрокинувведро с водой, поскользнулась, растянувшись прямо на полу. Сергей Сергеевичнавалился на меня сверху и стал задирать мне платье. Когда я попыталасьвырваться, он пару раз ударил меня по лицу, а я что было силы укусила его заруку. Я и сама не знаю, как нашла в себе силы оттолкнуть его, вырваться изцепких рук и убежать. Мне было настолько страшно, горько и обидно, что я дажене успела взять свою одежду.

Так и бежала по снегу в тапочках и платье безрукавов... Бежала, плакала, спотыкалась и падала в снег. На следующий день, всвое шестнадцатилетие, я в школу не пошла. Лежала дома, пила горячий чай смалиновым вареньем, вспоминала пережитый кошмар и постоянно плакала... А затемпопала в больницу с воспалением легких. Господи, как же я завидовала тем, ккому приходили родные и близкие и приносили передачи. Ко мне прийти былонекому.

После больницы Сергей Сергеевич делал вид, чтоничего не случилось. Он не выполнил своей угрозы оклеветать меня перед всейшколой. Побоялся, да и, наверное, подумал, что мне тоже есть что рассказать.Тем более, у меня были прекрасные отношения с директором школы, котораяотносилась ко мне с материнской заботой, понимая мое трудное положение. Правда,этот гад постоянно занижал мне оценки и унижал перед сверстниками за любую провинность...

* * *

– Ты о чем думаешь? – приподнялся Фил.

– Да так, вспомнила кое-что.

Увидев над собой небритое лицо Фила состранным выражением отчужденности, я почувствовала озноб и подумала, чтокапитально расслабилась, доверившись ему. Сейчас может произойти все, чтоугодно. Мы избавились от трупов, и теперь Филу в самый раз заняться мной какненужным свидетелем.

Недолго думая, я перевернулась и стала от негоотползать подальше.

– Оля, ты что?

– Ничего, – почти шепотом произнесла я и,быстро поднявшись, побежала прочь от Фила, как от чумы.

– А ну-ка стой, я сказал!

Фил догнал меня за долю секунды, сбил с ног иповалил на землю.

– Ты куда собралась?!

– Я подумала, что пришло время позаботиться освоей жизни. Решила ее спасти.

– От кого?

– От тебя.

– Ты реально чокнутая!

– Рабочая сила тебе больше не нужна. Трупы мывсе перетаскали. Поэтому сейчас тебе ничего не стоит пристукнуть меня.

– Дура ты. На черта мне убивать?! Я никого несмогу убить!

– А Лешка?