Я — Первый клинок Дома Знаний. И никто не отнимет у меня моего умения стрелять и орудовать мечом. Эти навыки навсегда со мной — вплелись в кости, въелись в кожу, вросли в мускулы.

Теплая ладонь сжимает мои пальцы, а я вскидываю голову и удивленно смотрю на двоедушника.

— Ши, ты в порядке? — Герант выглядит взволнованным, и у меня щемит сердце от этого пронзительного взгляда. Тяжело сглатываю и давлю из себя неуверенную улыбку.

Не смотри на меня так.

Не смотри так, будто это для тебя важно. Я же поверю, понимаешь? Я уже вот настолько близка, чтобы поверить.

— Как твой ворон? — отвечаю вопросом на вопрос, хочу отнять руку, но Герант не дает — только сжимает сильнее, не позволяет отстраниться, а горячая ладонь жжется сквозь ткань рубашки.

Тело сейчас вспыхнет, растворится, осядет ему под ноги теплым пеплом. Меня пробирает до самых костей от легкого поглаживания, а двоедушник только надавливает сильнее, из-за чего невесомая ласка становится почти невыносимой.

— Каркает тихонько, — он слабо улыбается, — скоро будет как новенький.

Пальцы отлипают от моих ребер и перебираются на спину, обводят шрамы, безошибочно отыскав их под одеждой, перебираются на лопатки и выше — зарываются в волосы и мягко сдавливают затылок.

Вместо коленей — растаявшее желе, но я держусь из последних сил, чтобы не опозориться и не рухнуть мордой в камень.

— Что будет дальше, Герант?

Я пробую его имя на вкус, как незнакомую специю. Мне нравится, как оно звучит: уверенно и сильно.

— А чего ты сама хочешь?

На станции монорельса много людей, и я беспардонно таращусь по сторонам.

Дышу глубоко и жадно, пытаюсь сбросить наваждение, но чужие прикосновения не дают мне ни секунды передышки. Герант предельно сдержан — платформа, забитая пассажирами, не то место, где можно распускать руки по полной программе.

Не сильно ты сопротивляешься, Ши. В прошлый раз за такие вольности ты врезала ему ногой в живот. Что-то поменялось? Мировоззрение дало трещину? Захотелось чего-то нового?

Нет. Все не так…

Не так, как же! Признайся, ты в этом нуждаешься. Невозможно быть каменной вечно.

Хотеть ласки — это естественно.

Он не может желать чудовище!

Самовнушение — самая страшная вещь на свете. Кого ты пытаешься убедить? Его?

Или себя, что не достойна банального тепла?

Я не достойна…

Это не тебе решать. Забавно, правда?

— Чего ты хочешь, Ши?

Вопрос звучит над самым ухом, но я не поворачиваюсь, просто впитываю ощущения. Теплое дыхание щекочет шею, скользит по коже нагретым бархатом.

— Найти себе место, — отвечаю тихо.

Неплохой план для начала. Просто найти себе место.

Я устраиваю ее в гостиницу — выбираю номер так тщательно, будто от этого зависит моя жизнь, говорю с хозяином и, пока Ши не видит, подзываю знакомую девчонку — бойкую и смешливую, постоянно сдувающую со лба белокурый локон, Эльзу — и отдаю ей небольшой мешочек со сциловыми пластинками.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что купила для моей… — спотыкаюсь и замолкаю, пытаюсь подобрать нужное слово, но девчонка меня опережает. Растягивает губы в широкой улыбке, обнажая щербинку между передними зубами.

— Для вашей девушки, — подсказывает она.

Эльза хлопает белесыми ресницами и снова откидывает назад непокорные волосы, склоняет голову на бок.

— Да, для девушки, — откашливаюсь и смотрю на Ши, что все еще толчется у стойки регистрации. Она то и дело прикладывает руку к боку, стискивает край рубашки в кулаке, — прикупи две пары штанов, рубашки, обувь.

— Белье брать? — деловито спрашивает девчонка и выхватывает мешочек из моих рук.

— Все, что посчитаешь нужным. С размером справишься?

— А то! — Эльза улыбается и тычет меня кулаком в бок, — на такую худышку не проблема одежку найти. Все в лучшем виде сделаю!

Хлопнув ее по плечу, я подхожу к Ши и мягко обнимаю за пояс. В последнее время я окончательно осмелел: не мог удержаться от новой ласки и касания, а девчонка не сопротивлялась.

Понимаю, что это могли быть последствия ранения и шока, усталости, выходки Бури.

Слишком много навалилось на нее за несколько дней, мир менялся вокруг с головокружительной скоростью, а Ши, при всей своей силе и уверенности — не готова к переменам.

Она выглядит как маленькая потерявшаяся девочка: затравленно осматривается по сторонам, держится в стороне от людей, взгляд от пола не отрывает. Только в моем присутствии позволяет себе минуту передышки и по-настоящему, искренне расслабляется.

И будь я проклят, если в эти моменты меня не распирает от гордости.

Забираю у стойки ключ-карту и, не обращая внимание на слабые протесты Ши, веду ее к лифту. Кабинка достаточного просторная, чтобы мы могли даже не касаться друг друга локтями, но я не даю ей отойти. Ноги по щиколотку утопают в мягком ворсе ковра, что глушит любые шаги, а воздух потрескивает от напряжения и густеет от тяжелого духа черники и шалфея.

Ши старается стоять ровно и на меня не смотрит. Заправляет за ухо непокорную медную прядь, а мне кажется, что ее рука движется слишком уж медленно.

Нарочито медленно.

Закусываю губу до соленой горечи на языке и отвожу взгляд в сторону, а руки сами тянутся к ее теплой коже, и каждое касание — пытка. Каждое поглаживание — танец на раскаленных углях, потому что я должен держать себя в руках и оставаться в жестких рамках.

В корабле, на пути к Заграйту, когда было слишком много побочных проблем, я почти смог взять все под контроль.

Но стоило только сбавить обороты, как ворон тотчас поднял голову и напомнил о выборе.

Ши будто невзначай отклоняется назад, прижимаясь спиной к моей груди. Возможно, у нее просто голова закружилась, но в желудке раскаленной лавой растекается жажда, у которой даже нет названия. Это дикий, первобытный, животный голод, а добыча слишком близко — только руку протяни, наклонись и можно будет коснуться губами смуглой кожи, попробовать на вкус, убедиться, что она такая же сладкая, как мне представляется.

Невыносимо…

Ши оборачивается и поднимает голову, а я завороженно наблюдаю, как приоткрывается ее рот, как влажный кончик языка скользит по нижней губе. Каждое движение, совершенно любой жест — удар под дых, который медленно крошит мой самоконтроль, вызывая непреодолимое желание нажать на кнопку остановки, впечатать Ши в стену и вырывать сладкие крики — снова и снова, пока девчонка не охрипнет, пока не сможет стоять на ногах.

Лифт дергается, двери расходятся в стороны, и Ши поспешно выходит в коридор. Замирает, потому что не знает, где ее комната, а я наслаждаюсь ее растерянным видом и легким румянцем на щеках.