Если присмотреться, он выглядит еще более помятым, чем я.

– Тогда, может быть, ты позаботишься о хорьке? И о Мануэле.

– Именно в такой последовательности?

– В какой захочешь, но накорми их. И можешь даже приласкать. Кстати, Мануэла, по-моему, тоже опаздывает на работу. Но если ты подбросишь и ее тоже, она успеет.

– Еще будут какие-нибудь пожелания? – спрашивает с иронией Лео. – Может, мне еще и пол помыть?

– Если решишься, швабра – это та штука, которой ты будил меня. Ею пользуются, держа за конец длинной палки.

– Да пошли же! – Адела в нетерпении тянет меня на выход.

Через десять минут, то есть с часовым опозданием, мы на съемочной площадке. Съемки под открытым небом, в переулке Лавандайи, небольшой улочке, типичной для нашего района. Я смутно припоминаю, что фотограф задумывал снимать что-то в стиле старого Милана или обыденной жизни в давние годы или какую-то другую подобную банальность.

– Почему бы ему не нарядить меня юной пастушкой, – фыркнула тогда Адела.

Фургончики группы со всем хозяйством расположились у входа в пешеходную зону, а сами члены команды сидят в баре. На месте съемки я вижу только Колина, фотографа, который нервно ходит взад-вперед по переулку, будто папаша в ожидании результата родов.

– Луис! Наконец-то… Um Gottes willen![13]

Колин из Гамбурга, после нескольких лет, проведенных в Милане в индустрии моды, говорит по-итальянски очень хорошо, но когда нервничает, частенько переходит на родной немецкий:

– Ну и видок у тебя!

– Да, та еще ночка была.

– Ты что, в канаве ночевал? Посмотри на себя! Посмотри на свои руки, они все черные! И посмотри, который час! – Он стучит пальцем по циферблату часов.

Так делали домохозяйки в рекламе пятидесятых годов, вспоминаю я.

– Не кипятись, Колин, сейчас Луис немного почистится и… – пытается успокоить его Адела.

– Здесь негде это сделать! Не в фургоне же! – Он нервно приглаживает прическу и добавляет с досадой: – И Карла еще сломала себе лодыжку. Упала с мопеда.

Карла – его ассистентка, и это действительно большая неприятность.

Мы обмениваемся невеселыми взглядами. Мне нужно место, где я мог бы привести себя в порядок, а ему нужен помощник.

Мне приходит в голову спасительная мысль – и я молюсь, чтобы только в этот час там было открыто.

– Колин, у одной моей… подруги недалеко отсюда есть магазинчик. Там наверняка есть ванная комната. К тому же она фотограф-любитель.

Мануэла как-то показала мне сделанную Евой фотографию, которую она носит в бумажнике. Я помню, что был изумлен качеством снимка, и даже спросил, не брала ли ее подруга специальный курс.

– Не исключено, что она может быть нам в помощь.

А может, наоборот, пошлет нас куда подальше. Во всех случаях я предпочитаю не размышлять, а действовать. Сначала я делаю попытку бороться с обстоятельствами, а потом принимаю их последствия, такими, какие есть. Я тащу Аделу, Колина и его малочисленную команду, состоящую из гримерши, декоратора и осветителя, через мост к переулку, где находится магазин Евы. Нам везет – рольставни подняты.

Естественно, магазинчик, который вот-вот закроется, не может позволить себе роскошь открываться поздним утром. Я останавливаюсь перед ним и вижу Еву. В витрине. Нагнувшись, она поправляет что-то похожее на шарф из светло-зеленой вуали, на который затем аккуратно пристраивает старую 45-ку в красной обложке. Это битловский диск A Hard Day’s Night. Такое впечатление, что она делает это специально, чтобы подразнить меня: перед моими глазами вырез ее майки, и в этом положении я вижу линию ее груди. Под майкой ничего нет. Я надеюсь, что она наклонится еще ниже, и представляю себе, как через стекло засовываю руку в вырез и ласкаю ее грудь.

– И что дальше? Это твоя подруга? – приводит меня в чувство Адела и стучит костяшками пальцев в стекло.

Ева поднимает голову, видит меня, делает резкое движение, и диск выпадает из ее рук. Она выпрямляется и с недоумением пялится на меня.

– Миленькая! – констатирует Колин и опять приглаживает волосы.

Я слежу за тем, как он непринужденно входит в магазинчик и начинает изображать из себя восхищенного иностранца, и прежде всего художника. Мгновение спустя вхожу и я, он уже держит в своей руке руку Евы.

– Все зависит от вас, синьорина, – воркует он.

Я с любопытством отмечаю этот, неестественный для него тихий голос, каким он старается убедить в чем-то Еву.

– Я прошу вашего согласия помочь нам разрешить… сложную ситуацию, созданную Луисом, – продолжает он.

Ева с изумлением смотрит на меня и Аделу, потом в ее глазах вспыхивает насмешливый огонек.

– О, я знаю, насколько сложными могут быть ситуации, созданные Луисом, – произносит она, вежливо улыбаясь Колину. – Только я не понимаю, что делаете здесь вы. Вы кто такой?

– Он – модный фотограф, – опережает его Адела, в свою очередь протягивая руку Еве: – Меня зовут Адела, я сестра Луиса. Мы должны участвовать в фотосессии, но нам пришлось спешить, чтобы не опоздать на съемку, и Луис… не успел привести себя в порядок. Нам понадобился бы душ.

Ева окидывает меня взглядом с головы до ног.

– Ему больше подошел бы пожарный гидрант, – замечает она. – Душа у меня нет, есть только маленькая ванная, но в ней ничего, кроме умывальника и биде. Ты думаешь, это его устроит? – обращается она к Аделе.

– Все лучше, чем ничего, – отвечает Адела. – Если ему удастся хотя бы смыть угольный карандаш с рук, это будет уже что-то.

– Вы не могли бы прекратить разговаривать обо мне, словно меня здесь нет? – взрываюсь я.

– Ой, прости! – Ева смотрит на меня с деланой наивностью. – Я просто думала, что сам ты не в состоянии связать пару слов. Ванная там.

Я следую за Евой, нагибаясь, чтобы пройти в низкую арку, которая смотрится входом Алисы в Страну чудес.

Она показывает мне на маленькую дверцу за прилавком.

Я замечаю, что Колин исчез, и почти одновременно слышу его возбужденный голос:

– Gott im Himmel![14]Как здесь прекрасно! – Охваченный сильными эмоциями, он снова забыл итальянский.

– Куда это он забрался? В кладовку с метлами? – спрашиваю я.

– Он вышел во дворик. – Ева поворачивается и тоже исчезает за дверью, за которой наш любознательный фотограф, очевидно, уже чем-то осчастливлен.

Я следую за Евой, нагибаясь, чтобы пройти в низкую арку, которая смотрится входом Алисы в Страну чудес.