захлопала глазами. – Ну да, конечно, крести – они же трефы… Боже мой!

– Какие крести? Какие трефы? О чем ты вообще говоришь?

– А эта Трефолева… ее нет на презентации?

– Разумеется, нет! – фыркнула Катерина. – Что ей тут делать? Она женщина деловая, занятая, у нее клиника своя, бизнес, знаешь ли, догляда требует… Особенно такой деликатный, как диетология. Вот похудеет богатая дама как-нибудь неправильно или так в раж войдет, что не остановить никак, так засудят же ее совсем!

– Деловая женщина! Дама треф! – Надежда взглянула на Лилю: – Мы спасали не ту женщину!

Лиля смотрела на нее с жалостью:

– Надежда Николаевна, может быть, вас домой отвезти? Отдохнете, чайку выпьете, все и пройдет…

– Вот-вот, – поддакнула Катерина. – Шла бы ты, Надежда, отсюда по-хорошему, пока у меня неприятности не случились. Я, знаешь ли, на иждивении мужа не сижу и от нечего делать в чужие дела не лезу. Мне эту работу терять никак нельзя.

– Вы меня что – не слышите? Нужно спасать Трефолеву! Если еще не поздно. – Она снова повернулась к Катерине, никак не отреагировав на ее слова: – А Трефолева… где она может быть?

– У нее частная клиника «Беатриче» на Измайловском проспекте, недалеко от Троицкого собора… – ответила Катерина, сообразив, что только таким образом можно заставить Надежду убраться из «Лютеции» – дав ей другой след.

– Ты на машине? – спросила Надежда Лилю.

– Ну, допустим на машине. Но…

– Тогда не теряем времени – немедленно едем на Измайловский проспект!

– Надежда Николаевна, – попыталась протестовать Лиля, – вам мало этого скандала? Вы хотите, чтобы нас еще из клиники с позором выгнали? Этак и я могу работу потерять!

– Лучше скандал, чем смерть невинного человека, которую мы могли предотвратить! – отчеканила Надежда.

– Ох, трудно с вами… – Лиля вздохнула и переглянулась с Катериной. Та развела руками – знаю, мол, эту женщину много лет, пока она своего не добьется, не успокоится. Лиля дала себе слово, что это в последний раз, и пошла следом за Надеждой.

Господин Дроссельмайер, чья лавка располагалась на городской площади, торговал зеркалами, увеличительными стеклами, а заодно книгами, гравюрами и географическими картами. Когда монах вошел в его лавку, Дроссельмайер пытался продать суконщику Штольцу круглое выпуклое зеркало.

– Это зеркало вам просто необходимо, господин Штольц! – говорил продавец. – Вы ведь собираетесь в паломничество, поклониться мощам святой Урсулы?

– Совершенно верно! – прогудел Штольц, похожий на большого шмеля. – Но при чем здесь зеркало? Какое отношение оно имеет к моему паломничеству?

– Самое прямое, сударь, самое прямое! Это зеркало даже называется – зеркало пилигрима!

– Отчего же оно так названо?

– А вот послушайте, господин Штольц. Вы приедете в Кельн в канун праздника, когда там соберется неисчислимое количество паломников. Все они захотят прикоснуться к раке с мощами святой или хотя бы посмотреть на нее, но места в базилике мало, и лишь немногим удастся протиснуться к раке и причаститься к святости. Если же у вас будет это зеркало, вы сможете поднять его над толпой и увидеть в нем раку. Более того, зеркало впитает в себя часть святости и еще несколько месяцев будет излучать ее. Если, вернувшись из паломничества, вы повесите зеркало в своем доме, дом ваш будет озарен благодатью. Вы почувствуете присутствие святой…

Суконщик слушал торговца с большим интересом. Тот продолжал столь же убедительным тоном:

– Вы ведь не берете с собой в паломничество фрау Штольц и детишек?

– Конечно, нет! Дети еще слишком малы для такого путешествия, а мать должна остаться, чтобы приглядеть за ними. Да и кроме того, путешествовать всей семьей получится чересчур накладно.

– Ну вот, а если вы принесете в свой дом зеркало, в котором сохранится частица святости, то и супруга ваша, и детки причастятся святыне! И обойдется вам это не в пример дешевле, нежели путешествие всей семьей.

– И правда полезная вещь! – проговорил Штольц. – Сколько стоит это зеркало?

– Десять гульденов.

– Однако недешево! – Штольц крякнул, но выложил на прилавок монеты и забрал зеркало.

– Весьма благочестивая торговля! – одобрительно проговорил монах, когда суконщик с зеркалом под мышкой вышел из лавки. – Благочестивая и выгодная.

– Не без этого, святой отец. Что я могу предложить вам? Не хотите ли зеркало или увеличительное стекло? Или вот прекрасная гравюра с изображением святой Агнессы…

– Мне ничего не нужно из ваших товаров. Зато мне нужны ваши знания.

– Всегда к вашим услугам!

Монах положил на прилавок обгорелую карту:

– Что вы можете сказать об этом? Вы ведь весьма много знаете о книгах, гравюрах и географических картах. Должны знать и о картах игральных.

– Не без этого, святой отец, не без этого…

Торговец осторожно, двумя пальцами, взял обгорелую карту, осмотрел ее лицевую сторону, затем перевернул. Осмотрев рубашку, что-то невнятно пробормотал, достал увеличительное стекло в бронзовой оправе и еще раз осмотрел обе стороны карты.

Затем поднял на монаха удивленный взгляд:

– Откуда у вас это, святой отец?

– Я надеялся получить от вас ответ, а не новые вопросы.

– Да, конечно… прошу простить меня…

– Так что вы можете сказать об этой карте?

– Возможно, вы заметили, святой отец, что узор на рубашке этой карты кажется живым?

Монах не ответил, но по выражению его лица антиквар понял, что он тоже это заметил.

– Мне приходилось слышать о такой колоде. Говорят, что ее сделал величайший из философов и основатель алхимии Гермес Трисмегист. По этой причине колоду обыкновенно именуют герметической. И еще говорят, что тот, кто владеет этой колодой, может читать будущее и прошлое, как открытую книгу. А также, что при помощи ее можно получить философский камень и превратить свинец и олово в золото. – Он снова внимательно взглянул на рубашку карты и продолжил, понизив голос: – Признаться, я думал, что на самом деле этой колоды не существует, что разговоры о ней не более чем досужая выдумка. Но вот передо мной одна карта, хоть и сильно обгоревшая… Скажите, святой отец, где вы ее нашли?

– Еще раз повторяю – я пришел к вам, чтобы получить ответы, а не слушать новые вопросы! Но я хотел бы задать еще один вопрос. Уверены ли вы, что эту колоду изготовил Гермес Трисмегист? Не вышла ли она из рук врага рода человеческого?

– Что вас заставило так думать? – испуганно проговорил господин Дроссельмайер.

– А вы не заметили, что, если внимательно приглядеться к рубашке карты, среди ветвей можно увидеть притаившегося змея? Того самого змея, который соблазнил праматерь Еву и заставил ее совершить первородный грех!

Антиквар отшатнулся от монаха и испуганно перекрестился.

Вернувшись в свою комнату над таверной, инквизитор сел к столу, чтобы почитать самую важную книгу, которую он всегда возил в своем скудном багаже, – «Молот ведьм», подробное пособие по распознаванию ведьм и способам вывести их на чистую воду, составленное двумя учеными мужами, монахами того же доминиканского ордена.

Он читал о способах ведения допроса, о рекомендованных пытках и о том, как отличить правдивые показания от ложных.

В комнате темнело, все труднее было различать буквы. Монаха клонило в сон, и он сам не заметил, как заснул. Или вовсе не заснул, а только на мгновение смежил усталые глаза – и тут же снова их открыл, услышав в комнате какой-то шорох.

Вдруг в дальнем, самом темном углу комнаты что-то зашевелилось, тьма стала еще глубже, а потом заклубилась, как дым над горящим домом. А затем свеча, которая уже почти погасла, загорелась гораздо ярче и осветила всю комнату странным золотистым светом.

Да и тесная комнатка над таверной, скорее даже не комната, а жалкая каморка, в которой едва помещались узкая койка, шаткий стол, сделанный деревенским столяром, да колченогий стул, сделалась вдруг просторной, как церковный придел. И в дальнем конце этого придела появились несколько смутных фигур.

Инквизитор с удивлением стал разглядывал эти