Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Де Сааведа сдержал свою клятву, хотя ее не слышал никто, кроме Бога. Он стал самым лучшим учителем малыша Мигелито. С годами его любовь из огня страсти превратилась в глубочайшую преданность. Он стал тем столпом, на котором держались жизнь и благополучие доньи Розалины и Мигеля де Алмейда.
Втроем они пережили смерть старого дона Траба – старик ушел в мир иной от весеннего поветрия, ругаясь и постанывая в бреду; месть Селины – девчонка, выскочив замуж, стала придворной дамой и сполна отыгралась на мачехе, когда настало время выводить юного Мигелито в свет. Хосе всегда был рядом с Розалиной – поддерживал, утешал, подавал кошелек, платок, бил морду обнаглевшим лакеям и тащил на себе юного де Алмейду, перебравшего на вечеринке. Постепенно и все финансовые дела перешли в его руки – управлять обширным поместьем, домом и несколькими лавками было непросто. Порой Хосе не спал ночами, проводил сутки в седле или ел на бегу, но не нарушал покой доньи Розалины даже в мелочах.
Глава 16
Прошло двенадцать лет. Мигель вырос, превратившись в красивого стройного юношу, образованного, воспитанного и горячего, как металл в тигле кузнеца. Хосе порой любовался им, порой тяжело вздыхал, терпел взбрыки и пару раз прикрывал глупца перед матушкой, жалея его горячую голову.
А потом случился тот день, чернее которого не было в жизни Хосе де Сааведы. Вечером юный де Алмейда сцепился в приемной Его Величества с хлыщеватым доном из Севильи. Слово за слово – оба схватились за шпаги. Их расцепили, напомнили, что в королевском дворце дуэли запрещены, и тогда Мигель бросил севильцу вызов. А тот его принял, довольно улыбаясь.
Мелкий дворянин, умело обращающийся со шпагой, прибыл в столицу, надеясь заработать деньги и славу своим клинком. Горячий юнец стал его первой «добычей». Потом Хосе много раз проклинал себя за то, что не пошел в тот день во дворец вместе с Мигелито.
Они встретились на рассвете – двое мужчин в плотных кожаных штанах и белоснежных рубашках. Еще двое были секундантами. Мигель выбрал в секунданты Хосе, а севилец – одного из придворных сплетников, чтобы новость о победе быстрее разнеслась по столице. Юный и пылкий де Алмейда ринулся в атаку. Севилец элегантно уклонился. Некоторое время они фехтовали, стуча железом, а потом бретер решил показать свои умения и кольнул Мигеля в бедро… И промахнулся! Мальчик замер, не понимая, откуда и как пришла боль, потом побледнел и рухнул на затоптанную траву.
Хосе первым подбежал к нему и понял – поздно. Алый фонтанчик впитывался в землю, унося с собой жизнь. Он схватил ладонями лицо Мигелито, ловя взглядом расширяющийся зрачок, и услышал сдавленный вздох севильца – тот заметил маленькое золотое колечко в левом ухе противника, означающее единственного сына у матери…
Де Сааведа сам принес Мигеля домой. Погребальные дроги остановились у ворот, и наставник внес подопечного через узкую калитку. Сбежавшиеся слуги расступились, пропуская белую, как мел, Розалину. Она постояла молча, глядя на сына и виновато склонившего голову Хосе, а потом тряпичной куклой осела на белые плиты двора.
Следующие три дня дом Траба был пропитан запахами ладана, тающего воска и погребальных цветов. Розалина каменной статуей сидела рядом с гробом сына. Обморок в первый день словно что-то сломал в ней. Хосе взволнованно смотрел на нее, но не смел приблизиться. Она казалась одновременно сильной и хрупкой – как яичная скорлупа. Казалось, одно прикосновение может разрушить самообладание этой прекрасной женщины. Дуэнья – сильно постаревшая донья Хуана – плакала. Выли служанки. И только Розалина безучастно смотрела на лежащего в гробу сына и не проронила ни одной слезинки.
Донья де Алмейда проводила сына в родовой склеп. Вернулась в дом, откинула траурную вуаль, сняла перчатки и повернулась к де Сааведа:
– Хосе? А где Мигелито? Почему он меня не встречает? Малыш? Малыш? Ты где? Мамочка дома!
Секретарь, давно ставший управляющим, побледнел. Донья Хуана подпрыгнула и кинулась вслед за хозяйкой. Розалина быстрым шагом поднялась на второй этаж – к хозяйским комнатам, и теперь кружила по давно опустевшей детской, зовя сына. Служанки застыли соляными столбами, давились слезами и абсолютно ничего не делали!
Первой, как ни странно, пришла в себя донья Хуана. Она ласковым голосом сказала Розалине, что Мигелито уехал кататься на лошади, а донье Алмейда надо бы отдохнуть. День такой жаркий. Донье нужно выпить немного сангрии с маковым соком и отдохнуть…
Услышав приказы, служанки отмерли и быстро увели Розалину в ее комнаты. А Хосе, плачущий Хосе отправил мальчишку за доктором.
Доктор прибыл вечером. Осмотрел сонную Розалину, поговорил с ней, налил стаканчик успокоительных капель и спустился в столовую – поужинать и переговорить с управляющим. Доктор был уже немолод, повидавший в жизни многое, так что он сначала отдал должное жаркому, пуляркам с гранатовыми зернами и вину – и только за десертом сказал:
– Донья пережила страшную потерю. Она может очнуться от своего помрачения уже завтра, а может никогда не прийти в себя. Полагаю, семья де Алмейда выделит ей вдовью часть, так что можно будет нанять сиделку или отправить даму в монастырь под присмотр добрых сестер…
Хосе изменился в лице, но уточнил:
– Доктор, а что если донья не сумеет пережить смерть сына? Если ее разум останется во тьме?
– У меня были такие пациенты, – вздохнул лекарь, – женщины – чаще, мужчины – реже. Они жили столько, сколько позволяло их тело.
– Донья Розалина здорова и еще молода, – сказал Сааведа, тая в сердце надежду, – как можно ей помочь прийти в себя?
– Поменьше макового сока, – сказал доктор, – он мешает выйти из темноты разуму. Побольше прогулок, новых впечатлений. Но никаких гарантий нет…
Хосе поблагодарил доктора, заплатил ему за визит и проводил к дверям.
А на следующий день в дом пожаловали родственники де Алмейда. Дом Траба отобрать они не могли – его донье Розалине оставил отец. Зато отобрали все, кроме дома. Хосе стоял насмерть, борясь за вдовью часть доньи, но Розалина успокаивалась только рядом с ним, а де Алмейда не дремали – моментально обстряпали