– Видать, это парнишки животина, ишь, как ластится, – вслух объявил очевидное немолодой воин и участливо вздохнул.

Наверное, вспомнил далекий дом, детишек, играющих с кошкой или щенком.

А я была очень благодарна ему за эти слова. Мнение уважаемого человека зачастую определяет дальнейшее отношение остальных к вещи либо явлению.

Так случилось и в этот раз. Меня не только никто не прогнал, когда я направилась к телеге вслед за Талмом, но и привязывать не стали.

И вскоре мы уже дружно шагали где-то посреди растянувшегося больше чем на километр обоза. С небес на нас равнодушно взирали яркая Селия и ее шустрая сестра, голубоватая Афель, вокруг хмурыми шепотками переговаривались бандиты. Судя по разговорам, судьба их ждала незавидная. Тех, в ком завтра жители признают обидчиков, казнят, не отходя от кассы, остальных продадут в рабы сельчанам. А если я правильно поняла и именно от полевых забот этих селян небритые мужики пустились в бега, то многие из них сейчас в последний раз видят, как прекрасная Афель обгоняет свою спутницу.

Угрызения ли совести меня достали или надоело смотреть на пересеченную багровым следом от удара чем-то острым спину начавшего спотыкаться Гарона, а может, это весна и луны на мою впечатлительную натуру так действуют? Только собралась я с духом и шепнула еще раз заклинание для клубочков.

Куча свернутых веревок, вожжей, шнурков для штанов и прочего загородила обзор, но я ее ловко перепрыгнула, скомандовала гномам бежать за мной и рванула в ту сторону, где находился овраг с тайной пещерой.

Теперь я не побоялась попросить траву о помощи и точно знала, что творится в обозе. Знала, что воины, потерявшие вожжи и шнуровку со своих доспехов, не сразу ринулись догонять бандитов, привычно подхвативших спадающие штаны руками и прыснувших во все стороны. Знала и каждое движение гномов, не отстающих от меня ни на шаг.

Когда Гарон споткнулся в пятый или шестой раз, свернула в небольшой ложок, по дну которого бежал поблескивающий в свете двух лун ручеек, и попросила кусты и траву укрыть нас от чужих взглядов.

Гномы сразу бросились к ручью и пили, не отрываясь, минут десять. А я тем временем лизнула лапу и поднялась на ноги в родном облике.

Ух, как хорошо-то. А то я скоро забуду, каково это – смотреть людям в лицо, а не в… хм… снизу.

Не тратя зря драгоценных минут, расстегнула сумку, достала баночку с собственноручно приготовленной мазью и упаковку лейкопластыря.

Подошла к магу, осторожно тронула за плечо:

– Чем тебя так?

Он приподнял голову от ручья, оглянулся и смутился, даже при лунном свете стало видно, как заалели ушки.

Ага! Не забыл еще своей вины. Это хорошо, конечно, однако не настолько я злопамятная, чтобы раненому человеку или даже гному лекции по этике читать.

– Терпи, будет немного неприятно, – набирая мазь на палец и осторожно нанося на рану, предупредила я.

А он молодец, выносливый: спина напряжена, руки на коленях в замок сцепил, но даже разочка не зашипел.

– Что же ты за маг, что даже собственных ран исцелить не можешь? – возмущалась я, пробормотав наговор на скорейшее заживление.

– Так заплатил же, – почти неслышно выдохнул Гарон, еще ниже опуская голову меж колен и еще сильнее пламенея ушками.

Интересно, о чем это он? Чем заплатил, кому заплатил? Ощущение, что нечто важное прошло мимо моего понимания, родилось в мозгу и крепло с каждой секундой.

Эй, гном, так ты ведь не знаешь еще, что любознательность бабко-ёжская сильнее килограммовой бомбы в тротиловом эквиваленте, может разнести тут все вдрызг!

Если ее, конечно, не успокоить подробным объяснением, что, зачем и почему.

– Ну, говори, – спокойно предлагаю, усаживаясь рядом с растянувшимся на земле магом в кресло из поднявшейся травы.

– Что? – прикидывается шлангом гном, опуская лицо на руки.

– Куда твоя магия делась?

Эй, гномы, а вы-то чего сжались? Это я пока еще по-хорошему его спрашиваю, а вот если не перестанет идиотом представляться, тогда можете дружно начинать пугаться.

– Вия, – тихо попросил он таким тоном, что я начала за себя бояться, – не нужно.

То есть не взорваться я боюсь, а расчувствоваться невзначай и простить предателя раньше времени. Только к моей любознательности это не имеет никакого отношения.

А его сородичи-то как тихо сидят, ну ровно мыши на шухере!

Так, что-то я не поняла, это меня тут за дуру принимают или они все такие опытные партизаны? А тогда зачем я кому-то лекцию про Давыдова читала? А кстати, поскольку этот раненый так убедительно молчит, почему бы мне другого любителя клубнички не расспросить? Да и вопросов у меня к нему поднакопилось не меньше.

– Атанчик, золотко, может, ты мне объяснишь, где его магия, наши денежки и ваши рубашки?

– Деньги бандиты поделили, но немного я вернул, – хрипловато шепчет лесоруб. – Рубашки мы выбросили, да и толку от них…

– Ну и что ты замолчал? – подождав несколько минут, не выдержала я. – С магией что?

– Он же сказал, – несчастно шепчет Атаний, – заплатил.

– Кому, дриадам? – Начинаю понимать, что ничего не понимаю. – Ну а зачем всю-то отдавал? Не мог перекрыть или совсем башню сорвало от зеленоволосых красавиц?

– Так ведь он же, – изумленно вскинул на меня глаза лесоруб, – думал…

– Молчи! – зло оборвал его хриплым рыком маг.

И тот послушно замолчал, спрятав от меня глаза за повисшими на лицо волосами. Шнурок, раньше держащий их в хвосте, тоже попал в ту кучу веревок и поясов.

– А что там было-то, с дриадами? – подал робкий голосок Талм, и я прямо умилилась.

Свой человек, весь в меня любознательный, был бы девкой – позвала бы в Бабки-ёжки.

А эти два партизана встали насмерть за свои тайны, но я их и пытать больше не стала. Я могу, когда нужно, и терпеливой побыть несколько часов, а потом все равно своего добьюсь. С другого бока подкачу, кем хочешь прикинусь – или я не Бабка-ёжка?

А пока нужно гномов покормить, они целый день не пивши не евши. Может, зря я тех бандитов пожалела?

Достала я из сумки туески, что хозяйка дала, на травяной столик поставила, гномов перекусить зову. А они, как дети зашуганные, которым из чужих рук конфетку взять не дозволяют, вежливо так отказываются и начинают от столика отодвигаться помаленьку.

– В общем, так, гномы, – разозлившись, веско сказала я, подцепляя из туеска непонятный фрукт. – Вы, как мне кажется, чего-то весьма существенно недопонимаете. Так вот, я вам объясняю в последний раз. Если вы хотите идти со мной дальше, то все у нас будет общее: и еда, и деньги, и проблемы. А если вас такое не устраивает, то я с вами не знакома и возвращайтесь-ка вы назад, в свой лес, потому что я от вас сбежать всегда сумею.