Стою в душевой кабинке уже добрых полчаса, переключаю разные режимы водяных струй в надежде хоть немного расслабиться, и ничего у меня не выходит. Хотя после сегодняшнего меня вряд ли можно расслабить чем-либо, кроме крепкого удара по голове.

Представляю, что было бы, раскрой нашу хитрость этот следователь, и зубы сразу начинают отбивать чечетку. Мысли то и дело возвращаются к тому проклятому утру после нашей с Михаилом первой ночи.

— Ты мне понравилась, я тебя возьму! — сказал он мне тогда.

Помню, как обрадовалась, как от сердца отлегло, как стало легче дышать.

«Значит, дядя тронуть не посмеет, значит, всё будет хорошо», — думала я тогда.

В тот день меня уже не отправляли на уборку, разрешили спокойно собраться, подготовиться к отъезду. Я отправилась укладывать вещи в новенький, только что присланный Михаилом чемодан. В нашей общей спальне собрались почти все сестры, каждой хотелось поговорить со мной на прощание, пожелать удачи, обнять и поцеловать. Они крутились возле меня, улыбались, мы болтали и весело смеялись, как вдруг в комнату вошел папа Авзураг и дядя Улдан.

— Все, кроме Али, выйдите! — скомандовал приемный отец.

А потом, к моему вящему ужасу, вышел сам, оставив меня наедине с дядей.

Тот хищно на меня посмотрел, двинулся в мою сторону, я забежала за кровать и вскрикнула:

— Ты не можешь меня трогать, ведь я ему понравилась!

На что мужчина лишь осклабился, за секунду перемахнул через препятствие и встал рядом, сверкая дьявольскими глазищами.

— Я могу сделать с тобой такое, что твой Михаил и смотреть на тебя не захочет!

В тот момент мне захотелось кричать от ужаса, бежать без оглядки, раствориться в воздухе, просто перестать существовать. Но я будто приросла к паркету, даже с места сдвинуться была не в силах. Вжала голову в плечи и стояла, слушая, как громко стучит сердце.

— Да не дрожи! Я просто предупредить тебя пришел, сейчас не трону!

Не очень-то меня успокоили его слова. Сейчас не тронет, а когда тронет?

— В общем, так. Понравилась? Хорошо! Теперь будь умницей, слушайся мужа. Но если надумаешь норов показать, сбежать от него, к примеру… Знай, если он обратится ко мне, я тебя найду! А когда найду, я тебя не сразу ему отдам! Подержу у себя недельку! У меня подвал есть отличный, там звукоизоляция — высший класс. Вмиг воспитаю в тебе кротость и послушание. А отыщу я тебя в любом случае. Каждый полицейский, которого ты встретишь — это мои глаза, уши, а если надо, и руки! Ты поняла меня, Аля?

Стою ни жива ни мертва, слова сказать не могу, даже вздохнуть не могу, так мне страшно.

— Поняла?! — орет он и хватает меня за плечи.

Мне так безумно противны его прикосновения, что я сразу отмираю, начинаю кивать.

— То-то же! Помни, каждый полицейский — уши, глаза, руки! Тебе не уйти!

Его слова до сих пор отдаются эхом у меня в ушах.

Тогда я и подумать не могла, что когда-нибудь все-таки решусь на побег. Страшно до жути, и все-таки не жалею.

Я в первую очередь человек. У меня есть чувства, желания, стремления, я не могу и не хочу слушаться и бояться всю оставшуюся жизнь, поэтому и сбежала, обратно не вернусь и дяде в руки не дамся… Любым способом.

Слышу стук в дверь ванной, вздрагиваю, но это всего лишь Ирина:

— Алюнь, хватит в воде киснуть, скоро в русалку превратишься. Я тут ликерчик припасла для особого случая, давай его того-с… оприходуем? Ты пробовала «Бейлиз»? У него отличный побочный эффект — не только пьянит, но еще и услащает!

Невольно улыбаюсь. Подруга всегда умеет поднять настроение. Дар у нее такой.

— Ну что, изволишь освободить ванну? Поспеши, а то «Бейлиз», знаешь ли, не резиновый, может закончиться!

А в это время:

Анатолий Васильев

Стучусь в очередную дверь и снова тишина. Впрочем, чего я хотел… Среда, середина дня. Почти весь народ на работе, а так хочется переговорить с кем-нибудь из соседей для полноты картины.

Кстати, про полноту это я сильно преувеличиваю. На полноту там и намека нет. Кусочков мозаики много, но вместе никак не складываются.

Когда версия с похищением не оправдалась, я начал склоняться к первоначальной мысли, что Аля все-таки ушла сама и по какой-то причине прячется. Хотя Михаил всячески отрицает эту версию, все показатели налицо — сильный, доминирующий партнер, отсутствие какого-либо круга общения, игнорирование нужд жены. У мужа есть склонность к агрессии и жестокости. Не знаю, проявлял ли он ее по отношению к жене, выписка из ее медицинской карты этого не показывает, скорее даже наоборот. Состояние здоровья у Потаповой отличное. Однако проявлять агрессию можно и не насильственным путем. Вполне возможно, женщина жила в страхе.

Поэтому-то я так и обрадовался, узнав, что у Али все-таки было какое-то доверенное лицо, подруга, с которой она общалась втайне от мужа. Надеялся, что Малышева прольет свет на то, какими были отношения между Потаповыми. А тут мне твердят про идеальный брак… Ну етить колотить… Только еще больше запутался.

Если женщина так любила мужа, значит, ушла не сама. Нужно искать другого похитителя, а его остается разве что слепить из воздуха. Не складывается у меня картина, не складывается, и всё тут.

Ох, как я надеялся, что найду пропавшую у подруги. Почему-то был в этом почти уверен. Только в квартире Алей, к сожалению, и не пахнет. Не станет женщина, державшая в стерильности дом в триста квадратных метров, так запускать квартиру. Нет, там не было откровенной грязи, но и особой чистоты тоже. В гостиной творческий беспорядок из журналов, книг и косметики, на подоконнике ваза с чуть подсохшими цветами, а одно из кресел вообще выполняет роль вешалки. Женщина, помешанная на чистоте, такого бы ни за что не допустила.

Потом, Михаил говорил, что его жена — великолепный повар. Рагу же было настолько отвратительно, что хотелось выплюнуть.

Оснований для недоверия к словам Малышевой у меня нет. Она подтвердила всё, что я и так о ней уже знал. Родители — алкоголики, ничего удивительного, что девушка решила от них съехать. Здесь действительно устроилась на работу в фирму по доставке товаров на неплохой оклад. Самое важное — в день предполагаемого исчезновения Ирина действительно была уже два дня как в рейсе. Это если верить теории йогуртов, которую выдвинул сам Потапов.

Всё в истории Малышевой складно, комар носа не подточит. Только дело в том, что я всё равно чую подвох, будто меня пускают по ложному следу. Вот чую, и всё тут… Интуиция прямо ревет сиреной, и никак ее не унять.

Интуиция — это вам не фунт изюма, это предположение, основанное на прошлом опыте. А опыта у меня бездна. Опыту я привык доверять.