— А что потом? — испытывая желание закрыть глаза и ни о чем не думать, а только чувствовать, прошептала она. — Ждать, когда тебе надоест получать удовольствие и ты опять уедешь, оставив меня одну? Я не женщина на одну ночь.

— Нет, не на одну ночь, — согласился он.

— И не на месяц, — стряхивая с себя оцепенение, сказала она. — Так сколько ты готов со мной развлекаться?

Его глаза сузились, но больше он ничем не выдал своего гнева.

— Время покажет.

— Ничего оно не покажет. Только то, что я законченная идиотка, раз поверила тебе. — В ее словах была горечь.

— А если наоборот, ты будешь считать себя законченной идиоткой, если не примешь мое предложение? — Эймон коснулся губами ее щеки, и от этого легкого прикосновения ее сердце сделало скачок. — Неужели ты никогда не слышала, что тот, кто не рискует, не пьет шампанское? Я готов рискнуть. Вопрос только в том, рискнешь ли ты?

Колин закрыла глаза. Соблазн согласиться был очень велик, но, сделав над собой усилие, она открыла глаза и прямо встретила его выжидающий взгляд.

— Стоит ли рисковать ради глотка шампанского? Когда-нибудь тебе все равно надоест размеренная сельская жизнь и захочется новых впечатлений, например, съездить в Тимбукту. Я не могу соперничать со всем миром. — Она убрала его руку.

Эймон не сопротивлялся, но по-прежнему стоял в тревожной близости.

— Зачем с ним соперничать? Ты могла бы поехать со мной.

— Упаковав Эвелин в чемодан? К тому же кто знает, сколько ты захочешь там пробыть, две недели или два месяца? Я хочу, чтобы у нее было нормальное детство, друзья, школа. Чтобы она помнила, что она ирландка, и научилась любить эту землю, как люблю ее я. Рисковать счастьем ребенка? — Она покачала головой. — Нет, Эймон. В этой игре ставки для меня слишком высоки.

Эймон заколебался. Доводы, которые привела Колин, были убедительны. С ними не поспоришь, кроме одного. Где бы он ни был, в каком бы месте ни жил, он никогда не забывал, откуда родом. Даже живя в самых отдаленных местах земного шара, он всегда чувствовал связь со своей исторической родиной и многими поколениями предков, которые жили и умирали на ирландской земле до него.

— Это сложный вопрос, — признал он. — Но мы всегда можем вернуться к обсуждению путешествий позже, если в этом возникнет такая необходимость. Что же касается твоих страхов, что я в любой момент покину эту страну, тебе придется изрядно постараться, чтобы прогнать меня отсюда. Если ты еще не поняла: я человек дела и предпочитаю действовать, а не рассуждать, чтобы да кабы. А сейчас я уверен в одном: если мне не удастся получить твое согласие, я буду жалеть об этом всю жизнь.

От мыслей, возникающих в ее голове, стало тесно, а сама Колин словно разделилась на две половинки. Одна Колин страстно хотела принять его предложение и рискнуть, пока ее девочка слишком мала, чтобы что-нибудь понимать. Другая ее половинка предупреждала о том, что если она согласится, то ее сердце, которое и так грозится разбиться на куски, все-таки будет окончательно разбито, когда он их покинет.

Видимо, сомнения, которые терзали ее душу, каким-то образом отразились на ее лице, потому что Эймон взял ее за подбородок и, не встречая никакого сопротивления, накрыл ее губы своим ртом.

Она почувствовала себя так, словно оказалась в водовороте. Мысли в голове стали путаться, пока не осталось ни одной. Голос второй, разумной половинки становился все тоньше, пока не замолчал совсем. На смену страхам пришел восторг, от которого кружилась голова, а тело стало легче перышка.

Его твердое тело прижалось к ней, даря обманчивое ощущение надежности и защиты. Он прижимал ее к себе все крепче, а она, сама не замечая этого, прижималась к нему еще ближе, будто хотела раствориться в его силе.

— Колин, пожалуйста, скажи, что ты согласна, — умолял он ее в перерывах между поцелуями.

В тот момент, когда она уже была близка к тому, чтобы сказать «да», раздался плач Эвелин.

Эймон поднял голову, досадуя, что момент упущен. А ведь он почти добился ее согласия! Он чувствовал это по тому, как она трепещет в его объятьях и как самозабвенно отвечает на его поцелуи.

— Ты позволишь мне посмотреть, в чем дело?

Колин стояла и смотрела на него, широко раскрыв глаза, принимая, наверное, самое трудное решение в своей жизни. Если она позволит ему, это будет равносильно ее поражению.

И все-таки она кивнула.

Лицо Эймона осветилось широкой улыбкой. Он, как и она, прекрасно понимал, что за этим вопросом стоит нечто большее, чем просто успокоить девочку. Своим согласием она фактически сказала ему «да».

— Я сейчас вернусь. — Он поцеловал ее в губы и разжал руки. — Может, если мне удастся быстренько ее успокоить, я уговорю тебя немного поспать, чтобы восстановить силы. Они мне скоро понадобятся.

Взгляд, которым он сопроводил свои слова прежде, чем выйти из кухни, сказали ей лучше всяких слов, что у него на уме.

— Ну, кто из вас возьмет на себя ответственность зажигать на конюшне?

Услышав голос Эймона, Колин выглянула из окна кухни, где во дворе он давал последние инструкции новым работникам, которых недавно нанял. Как всегда, его джинсы были без единого пятнышка, но, как и многие дорогие рубашки, которые он надевал для работы, потеряли свой первоначальный вид. Казалось, этот факт его совсем не заботит. В отличие от заботы о ферме, которая благодаря его энтузиазму преображалась на глазах. Дела понемногу улучшались, все дальше отодвигая нависшую угрозу банкротства.

Это дарило ей смутную надежду, что чем больше труда Эймон вложит в восстановление фермы, тем меньше ему захочется ее покинуть. Она со вздохом повернулась к своей подруге Бекки. Та приехала навестить ее с континента, где было больше престижных барьерных скачек, в которых она принимала участие на своих скакунах. Бекки жаждала услышать, что изменилось с тех пор, как она уехала.

— Это сын Деклана, — ответила Колин на вопрос, который прозвучал секундой ранее.

— Шутишь? Эймон Мерфи? Он же в Штатах.

— Он приехал сюда семь недель назад.

— И по-прежнему не женат?

— Нет.

— Все равно, наверное, у него уже кто-то есть, — рассуждала Бекки вслух. — Но почему бы не попробовать?

На секунду Колин возненавидела свою подругу. Бекки была профессиональной спортсменкой, и ее фигура служила источником зависти многих женщин, в то время как ее собственная фигура никак не желала принимать вид, который она имела до рождения Эвелин. Хотя и тогда она была далека от совершенства, но все же лучше, чем сейчас.

— Держись от него подальше.

Нисколько не расстроенная, Бекки рассмеялась.

— Я просто хотела тебя позлить. Твое «нет» было весьма красноречивым. Ну, рассказывай.