Ощущение разочарования стало еще сильнее. Оказывается, герцог не уехал, зато тетя вернулась и они разговаривают у нее в будуаре. Медленно, словно ноги несли ее помимо воли, Корнелия пересекла холл и пошла по коридору.

Герцог здесь, и она должна его видеть. У нее не было сомнений — он приехал, чтобы увидеться с ней, а тетя вернулась неожиданно. Никто за ней не посылал, но она все равно пойдет к нему.

Корнелия дошла до двери будуара и уже протянула руку, чтобы открыть ее, но тут услышала настойчивый и взволнованный голос герцога и остановилась.

— Бесполезно на меня сердиться, Лили. Мне нужно было тебя видеть. Ты понимаешь, что я уезжаю на целый месяц?

— Ты, должно быть, сошел с ума, если решился на такой риск, — ответила Лили. — Когда я получила твою записку в Уимборн-Хаус, мне пришлось притвориться, что я нужна Корнелии — якобы что-то связанное с приготовлениями к свадьбе.

— Я знал, что ты обязательно что-нибудь придумаешь. Я видел, что Джордж играет в бридж в клубе, значит, его не будет дома по крайней мере час, и понял, что это мой единственный шанс.

— Дрого, что за безумные поступки! Но я полагаю, что должна тебя простить.

— Лили, ты прекрасна, как никогда.

— Удивительно, что ты так думаешь, когда я совершенно без сил от приготовлений к этой твоей свадьбе.

— Моей свадьбе? Я думаю, это твоя свадьба. Ты ее придумала, ты ее устроила. Только одно здесь неправильно, и ты знаешь, что именно.

— Неужели?

— Невестой должна быть ты! И у тебя, Лили, есть еще возможность передумать.

— И оставить бедного Джорджа и Корнелию без жениха? Это было бы слишком жестоко.

— Какое мне до этого дело? Давай уедем, сейчас же. Я сделаю тебя счастливой… Я сделаю так, что ты поверишь — за любовь не жаль отдать весь мир.

— Дрого! Дрого, сколько раз я говорила тебе, что такое невозможно? Кроме того, все устраивается идеально. Когда ты вернешься из свадебного путешествия, ты увидишь, как легко нам будет видеться, быть вместе, быть счастливыми — так, как раньше, до того, как Джордж вышел из себя.

— А что будет, если, говоря твоими словами, выйдет из себя Корнелия?

— Корнелия ничего не узнает. Откуда бы? Ну право, Дрого! Не упрямься. Я ужасно устала — так много дел…

— Бедняжка. Но я не собираюсь тебе сочувствовать, потому что я не хотел, чтобы ты это делала. Однако, если хочешь, я скажу тебе, что люблю тебя.

— Да, Дрого, скажи мне это. Скажи поскорее, а потом ты должен будешь уйти.

— Иди сюда!

В его голосе слышалась властная нота.

— Дрого, обними меня крепче. Мы с тобой долго не увидимся.

— Лили, Лили! Не напоминай мне об этом. Я люблю тебя, ты знаешь, что люблю.

— Что это было? — Лили внезапно вздрогнула в его объятиях.

— Что с тобой?

— Я уверена, что слышала какой-то звук.

— Тебе почудилось. Джордж спокойно сидит в клубе, но даже если он вернется, то я пришел посмотреть на свадебные подарки.

— И все же я уверена, что слышала какой-то странный звук, — стояла на своем Лили.

Корнелия медленно пошла прочь. «Лили слышала, — подумала она, — как разбилось мое сердце».

Т ОЛПЫ людей, собравшиеся чуть ли не с ночи перед церковью Св. Георгия на Гановер-сквер, разразились приветственными криками, когда к церковным ступеням прибыла королева Александра в сопровождении принца Уэльского.

Конные полицейские, которые с трудом сдерживали поток экипажей, подвозивших гостей в течение двух последних часов, с облегчением увидели, как отъехала, наконец, закрытая карета, запряженная парой лошадей серой масти.

Толпа узнавала всех знаменитых красавиц. Раздавались аплодисменты в честь герцогини Сатерленд, которая была великолепна в украшенной перьями шляпе, подчеркивавшей ее красоту блондинки. Восторженными криками было встречено появление графини Уорик, богачки миссис Уилли Джеймс и герцогини Вестминстерской с сестрой, принцессой Плесской. Когда подъехала Лили, ослепительно прекрасная в бледно-голубом, с огромным букетом гвоздик, то приветственные крики стали слышны даже на Оксфорд-стрит.

Всего через несколько минут после того, как царственные гости прошли по застланному красным ковром проходу, толпа возбужденно загудела: показалась подъезжавшая по Мэддокс-стрит карета невесты.

Многие пришли именно ради этого момента, и женщины внезапно бросились вперед, на цепь полицейских, которые, взявшись за руки, старались сдержать толпу.

Первым из кареты вышел лорд Бедлингтон с большой белой гвоздикой в петлице. Потом из кареты появилась закутанная в вуаль фигура со склоненной головой, увенчанной флердоранжем.

Лакей помог Корнелии спуститься с подножки, и, в то время как толпа жадно разглядывала каждую деталь ее атласного платья, отделанного воланами из брюссельских кружев, чей-то голос воскликнул:

— Чтоб мне провалиться! Да она в наглазниках!

Эти слова были встречены смехом, но поскольку английская публика всегда доброжелательна к невесте, то раздался взрыв аплодисментов и послышались возгласы: «Счастливо!» и «Благослови тебя Бог, милочка».

Вряд ли Корнелия слышала или заметила хоть что-нибудь из происходившего вокруг нее. Все казалось далеким и отстраненным, она двигалась словно во сне. И когда она протянула руку дяде, ей показалось, что пальцы ее омертвели и не чувствуют прикосновения. Она поднялась по ступеням ко входу в церковь. Здесь ее ждала толпа подружек невесты, и двое пажей в белом атласе и бриджах приготовились нести за ней шлейф. Она не подняла головы и тогда, когда ее повели по проходу.

Корнелия не видела ни скамей, до отказа заполненных высокородной публикой, ни арендаторов из «Котильона» в черной воскресной одежде, смотревших на нее с галереи, ни капельдинеров с белыми бутоньерками, которые рассаживали гостей по местам.

Пел хор, а у ведущих к алтарю ступеней архиепископ Кентерберийский, во всем великолепии облачения, готовился приступить к службе.

Корнелия ничего этого не видела. Ее взгляд не отрывался от красного ковра под ногами, и, только когда она почувствовала, что рядом с ней кто-то стоит, ощущение реальности пробилось сквозь ее оцепенение, и она поняла, что это герцог. Служба уже началась, но произносимые архиепископом слова были лишены для нее всякого смысла, пока не оказалось, что она повторяет за ним:

— В радости и в горе… в богатстве и в бедности… в болезни и во здравии… любить, лелеять и повиноваться… пока смерть не разлучит нас.

В это мгновение, будто на нее вылили ушат холодной воды, Корнелия очнулась и поняла, что с ней происходит. Она выходит замуж! За человека, которого ненавидит, презирает и все равно любит — с горечью и болью, какую не выразить словами.