Он сдавил меня ещё крепче. То незначительное пространство, которое было между нами, исчезло, и это было единственным, чего я добилась. Хотя… нет. Ещё его щетина. Жёсткая, она царапала мои щёки, скулы, и это было странно-незнакомо мне.

Отталкивая Тима, в какой-то момент я перестала понимать, где заканчиваются попытки высвободиться и начинается борьба ради борьбы. Только когда языки наши встретились, всё растворилось. Дыхание смешалось, грохот сердца в груди слился с новыми залпами салютов, пузырьки шампанского, его запах…

- Ненавижу… - прошептала я горячо. – Зачем, Тим? – сквозь поцелуй, цепляясь за ворот его пальто, не зная, оттолкнуть или прижаться ближе.

Шапка, покорная его пальцам, слетела с волос, и я ощутила холод. Холод и жар. Он обхватил мой затылок, смял последнее сопротивление, впечатал в себя. Я понимала, что творю нечто из ряда вон, нечто, не поддающееся логике и всё равно отвечала ему. Немного пьяная от шампанского, от мороза, уставшая искать ответы на вопросы.

- Оля… - сипло выдохнул он, сжимая меня обеими руками. Взгляд его был шальным, глаза чёрными.

Прижимаясь к нему, я облизнула губы. Хотела что-то сказать, попросить отпустить, но не смогла. Вообще ничего не смогла: ни оттолкнуть его, ни выдернуть руку, когда он, переплетя наши пальцы, ничего не говоря, потянул меня обратно к воротам.

- Шапка… - только и шепнула я, покорно идя за ним, и не узнала собственный голос.

- К чёрту шапку, - он сжал мою руку ещё крепче и посмотрел так, что я поняла – нужно бежать. Пока не поздно. Бежать… Высвободить руку и нестись без оглядки.

- Тим…

Я было остановилась. Тут же снова оказалась в кольце его рук и почувствовала губы. Новый год, шампанское, фейерверки…

И понимание – он не отпустит. Слишком поздно.

Оля

- Тимур, нет, - к моменту, когда мы оказались перед дверью моей комнаты, я всё-таки сумела овладеть собой и собственным разумом. Отступила назад, прочь от него и повторила: - Нет.

- Нет? – он даже не удивился. Как будто был готов к этому. Только взгляд стал колючим и злым. Линия его губ пренебрежительно искривилась.

В какое-то мгновение мне показалось, что он, не слушая, просто втолкнёт меня в комнату. Однако Тимур так и стоял, смотря на меня со смесью сожаления и пренебрежения.

- Тогда просто выпьем шампанского, - выговорил он и, забрав у меня ключ-карту, вошёл первым. Сам включил свет.

Разгорячённая, я чувствовала, как пылают мои щёки и понимала, - мороз этому далеко не единственная причина.

- Я уже выпила, - пройдя следом, стянула шарф и кинула его на стоящую у двери тумбочку. – Тебе пора, Богданов. Шампанского с меня на сегодня хватит.

Не ответив, он достал из холодильника бутылку, которую я поставила туда ещё утром. Уверенно, спокойно, как будто знал, что она стоит именно там.

В который раз меня охватил гнев. Я смотрела, как Тимур, расстегнув пальто, небрежно кинул его на диван, как, оставшись в чёрном свитере, подтянул рукава и принялся открывать бутылку.

- Я не буду пить, - твёрдо выговорила я, злясь всё сильнее. – Сказала же – мне хватит.

- Ты выпила не так много, - он прошёлся по мне взглядом. Задержался на груди, на лице, на припухших от поцелуев губах, и я опять почувствовала охвативший меня жар. – Вряд ли тебе повредит ещё один бокал.

- Я выпила достаточно, - отрезала я, снимая куртку.

Тимур прищурился. И снова я заметила недобрый блеск в его глазах. На лицо его словно бы набежала тень.

Отставив шампанское, он медленно приблизился ко мне.

- С кем?

Я обомлела. Он не спрашивал – требовал от меня ответа. Подобравшийся, злой и раздражённый, буквально впивался в меня взглядом, вонзая под кожу тёмные льдинки.

- С друзьями, - ответила я, собираясь обойти его.

Он схватил меня за руку и вернул на прежнее место.

- С друзьями? – вкрадчиво, с угрозой спросил он. И опять я почувствовала недоброе. – С кем именно из друзей?

- Какая тебе разница? – выпалила я, чувствуя, как ускоренно забилось сердце.

Что это?! Что значат его слова и этот взгляд?!

Лихорадочно я пыталась сообразить, что всё это значит. Потому что для игры было уже слишком. Слишком правдиво, слишком остро.

- Так с кем?! – прорычал Тим. – С Рудовым?

- При чём тут Рудов?! – в голове всё перемешалось. Охваченная гневом, пониманием, чем может быть эта темнота в его взгляде, сбитая с толку собственным жаром, я мгновенно вспылила. – При чём тут он?! Ты прекрасно знаешь, с кем я была этим вечером.

- Понятия не имею, - процедил он, подтягивая меня к себе. – Но если ты про Жарова… Его ты тоже к друзьям относишь? Он ведь тебе куда больше, чем друг. Так?

- Богданов, ты с ума сошел? – нервно выкрикнула я, кое-как высвободив руку. Вот только пальцы его снова сжались на моём локте. Пристально он смотрел мне в лицо, и я терялась, не могла связать такие простые звенья в одно целое, не могла поверить в то… в то, что это может быть ревность. Какая ревность?! Бред!

- Знаешь самое главное правило в отношениях парников? – внезапно выговорил он очень тихо, с прежней угрозой.

- Знаю, - огрызнулась я яростно неожиданно даже для самой себя. – Относиться к партнёру с уважением и быть ему опорой. Всегда. Что бы ни случилось.

- Нет, Журавлёва, - вкрадчивый голос, заволакивающий сознание. – Главное правило – никогда не мешать работу и личное. Не завязывать отношения внутри пары. Это будет началом конца. Поверь мне.

- Что ты несёшь? – процедила я сквозь зубы, опять пытаясь вырваться.

И опять Тим не отпустил меня. Сильнее прижал к себе и продолжил, впечатывая в меня буквально каждое слово:

- Знаешь, что происходит, когда смешивается работа и личная жизнь? – дыхание его щекотнуло лицо, пальцы поднялись выше по руке.

Тим замолчал буквально на пару секунд. Держал меня взглядом, не позволяя сбросить оцепенение, освободиться от его непонятной власти надо мной.

- Поначалу кажется, что всё идёт отлично. Личное привносит в работу, в катание нужный нерв, искренние эмоции. Даже играть не приходится. Вот только проходит месяц, другой, третий… - пальцы его опять опустились ниже. Исчезли с моей руки и скользнули по бедру.

Взяв меня за петельку джинсов, Тимур потянул на себя, но уже не резко, потихоньку. Я ощутила, как рука его оказалась под свитером. Нервно выдохнула. Он усмехнулся. Не над этим выдохом – чему-то своему.

- У каждого свой срок. Только итог один: личное и работа переплетаются так тесно, что просто перестают разделяться. Становится не ясно, где заканчивается одно и начинается другое. Ссоры вне льда переходят в ссоры на льду, грань стирается, и всё катится к чертям. Все стремления, весь проделанный путь. Этакий снежный ком, несущийся с самой верхушки горы и в конечном итоге сметающий всё попадающееся на пути, – всё это он сказал, не спуская с меня пристального, тяжёлого взгляда.