– Похоже, что так, – неуверенно согласился Канчеялов. – Вообще японцам наши понятия о приличиях кажутся смешными. С одной стороны, их возмущают декольте европейских дам…

– Ну вот еще! – Мичман Корнилович фыркнул в рюмку.

– …с другой стороны, они свободно оголяются ради гигиены. Чистота тела для японцев свята. В любом японском городе можно ежедневно наблюдать, как нагие японки моются в деревянных бочках прямо на улицах перед своими домиками и переговариваются с соседками, сидящими в таких же бочках по другую сторону улицы. Причем, когда наступает время вылезти из бочки, японка ничуть не стесняется присутствия мужчин, будь то ее соотечественник или чужеземец.

– Вот это да! Хочу в Японию! – заявил Свистунов. – Что же вы, мучитель, с отхожих мест начали? А японки красивы? Я видел гравюры, так там не так чтобы очень…

– На любителя. Но большинство европейцев считают, что красивы и очень грациозны. Миниатюрные смешливые куколки большого изящества.

– Довольно о бабах, господа! – вмешался в разговор Враницкий, уловив недовольное движение Пыхачева. – Стыдно! Идем с важнейшей миссией, а туда же – стадо жеребцов… Имейте в виду: попадете в историю – ни Леонтий Порфирьевич, ни я покрывать ваши художества не станем. Замарал честь русского офицера – сам виноват. Всем понятно?

Фаленберг и Завалишин вышли на воздух – один готовился принять вахту, другой собирался соснуть в каюте часика четыре. Оба с удовольствием вдохнули ночную свежесть, залюбовались светящимся океаном.

Дул ровный пассат. Наполненные ветром паруса казались вылепленными скульптором. Чуть слышно гудели снасти. Шипела вода под форштевнем. Не вахта, а одно удовольствие. С бака доносилось негромко:

Напрасно старушка ждет сына домой.

Ей скажут – она зарыдает.

А волны бегут от винта за кормой

И след их вдали пропадает…

– Одно мне все-таки непонятно, – понизив голос, молвил Завалишин. – Почему мы идем в Японию, зная о ней не более российского обывателя? Не просто ведь идем, а с важнейшей миссией, как верно сказал Павел Васильевич… Почему никого из нас не проинструктировали еще в России? Да еще обход Англии с севера, бой с целой эскадрой… Ведь чудом же вырвались! Раньше я не думал об этом, а теперь у меня возникают странные мысли: планировалось ли, что мы дойдем до Японии? – Последние слова мичман выговорил шепотом.

Фаленберг только вздохнул – наверное, тоже уже думал об этом – и ничего не ответил.

От мыса Фарвель «Св. Екатерина» летела на вест-зюйд-вест так быстро, как только позволял ветер. К счастью, он позволял поставить все прямые паруса до трюмселей включительно. Теперь, когда дело сделано, когда игру уже не переиграешь заново, оставалось единственное: сохранить удачу чистой. Иными словами – прочь от гренландских берегов! Как можно быстрее и как можно дальше.

Шли без флага – Лопухин приказал спустить Юнион Джек, едва берега Гренландии растаяли в дымке над горизонтом. На ходу закрасили английское название баркентины – и исчез несуществующий корабль его величества «Ulisses». Лопухину очень хотелось вывести на бортах церковнославянским шрифтом «Св. Екатерина», но подождать с этим было не только можно, но и дóлжно. Еще будет время лечь в дрейф при штилевой погоде и заняться не только названием, но и множеством иных несрочных дел.

Сейчас – только на запад! Чем скорее, тем лучше.

И пусть рассудок подсказывает: в этих водах почти безопасно. «Почти» – это еще не «наверняка». Даже в пятистах милях к западу от южной оконечности Гренландии еще возможна встреча с исландцами. На холодных, пронизанных ветрами северных островах, обширных, но никому, кроме исландцев, не нужных, разбросаны их редкие и малочисленные поселения. Должны же они иметь хотя бы эпизодическую связь с Ньюфаундлендом, а то и с Рейкьявиком! Да и с китобойными судами, время от времени наведывающимися в эти воды, встречаться совершенно незачем. Баркентина с приметами той, что навела шороху на тайной пиратской базе, должна исчезнуть бесследно.

А славный вышел шорох! Матросы злорадно смеялись, вспоминая, как пушки баркентины разнесли по бревнышку док, склады, причалы с прикорнувшими возле них суденышками и добрую половину поселка. Людей можно было понять. Тот, кто был заживо похоронен в угольных шахтах Шпицбергена, кто из человека был превращен в рабочую скотину, кто изо дня в день копошился в черной преисподней, харкая кровью и принимая удары плети, кто потерял веру в самый смысл богом данной жизни, кого, замучив работой, сыростью и холодом, и не хоронили-то по-человечески, – имел право на месть. Пусть эти гренландцы прямо не причастны к морскому разбою – ну и что? Они пособники пиратов. Их не очень-то завидная жизнь, их мирный с виду труд – кровь и слезы для моряков половины мира.

Да и сама база наверняка принадлежит какому-нибудь ярлу…

И поэтому – огонь!

Прицельный. Беспощадный.

Лопухин и Кривцов с трудом заставили озверевших комендоров прекратить пальбу. Горячие головы намеревались спустить шлюпки, высадить десант и перебить в поселке все, что шевелится. По счастью, безумие охватило лишь часть матросов палубной команды, и с ним удалось справиться. Незаметными тычками под ребра Лопухин временно успокоил двоих-троих самых буйных, еще одного ударом в ухо свалил Еропка, но наибольший вклад в восстановление порядка внес, пожалуй, новоявленный боцман Аверьянов.

– Хорош, братва! – ревел он, с нечеловеческой силой отшвыривая самых настырных. – Побаловали – будет. По местам!

Мраксист – а союзник! Даже удивительно.

Баркентина ушла, не довершив уничтожение поселка. Лопухину были нужны свидетели. Без сомнения, британский флаг был хорошо виден с берега. Исландские пираты не из тех, кто подставляет другую щеку.

Трудно сказать, где, когда и как они нанесут ответный удар, но в том, что это случится, сомнений нет. Рыхлая пиратская республика, объединенная лишь стремлением безнаказанно грабить, не способна помешать мести оскорбленного ярла. По всей видимости, заносчивую и бесчестную Британию ждет неприятный сюрприз.

Увы, скорых известий об этом ждать не приходится…

Россия не пострадает, если обман раскроется. Россия легко отмежуется от авантюры графа Лопухина, потерявшего, надо думать, рассудок в пиратской неволе. Что возьмешь с полоумного, господа!

Всё так. Сам решил, сам сделал. На свой страх и риск, прекрасно отдавая себе отчет о возможных последствиях. И нечего больше об этом думать.

Выстроенной на шканцах команде Лопухин сказал так:

– Запомните, как «Отче наш»: не было никакой бомбардировки. Никто из вас даже издали не видел берегов Гренландии. Мы прошли Датским проливом, прижимаясь к исландским берегам и выдавая себя за пиратское судно. Кто думает иначе?

Аверьянов ухмылялся – не дурак, мол. На лицах некоторых матросов граф прочел недоумение и поспешил добавить: