— Время, — напомнил Руслан. — Твои сорок минут истекли. Можешь катиться обратно в свою жизнь, напиваться и изливать горе чужим собакам.

Я вспыхнула. Ещё переживала, как корректнее с ним попрощаться.

— Ты такой милый, — сказала я. — Почти как твоя собака.

Прижала папку к груди, не защищаясь, нет. Просто…дистанцируясь.

— Вали, — поморщился Руслан и уткнулся в компьютер.

Я не стала прощаться. Просто ушла молча. Трусливо сбежала. Бравада, с которой я ввалилась в кабинет час назад, вдруг закончилась, испарилась. Я снова стремительно превращалась в девочку, которой достаточно взгляда, чтобы слёзы, поганые глупые слёзы вдруг покатились по щекам. Ненавижу себя. Ненавижу Руслана.

Прошла мимо Леночки, которая делала вид, что не видела меня в упор. По узкому коридору полному открытых дверей. Из них доносился многоголосый монотонный гул, люди работали. У всех есть своя команда, даже у Руслана. Одна я осталась не у дел, никому не нужной, отброшенной. Двадцать четыре ступени — и я спустилась в широкий холл первого этажа. Вывалилась через стеклянные двери на улицу.

Остановилась, вдыхая в себя весну. Ту, что только готовится обрушить на тебя жару и буйство зелени. Терпко пахнущую смолой, смутной зелёной дымкой, накинутой на деревья. Обещаниями. Весна горазда их раздавать. И каждый раз веришь, как дурочка. Что ничего не кончилось, все может возродиться, так же, как природа после зимы. И жить хочется — а зря. Зачем?

Хотя я знаю, зачем. Конкретно на этой неделе. Для того, чтобы исполнить все данные судьбе обещания. Посидеть с Толиком. Поиграть в волонтера. Незамысловато, правда? Зато держат на земле. Не позволяют раскисать. Не думать о том, что мне двадцать восемь, а моё единственное имущество — ржавеющая машина, которую привезли на эвакуаторе и за которую я никак не могла выбить страховку. Я живу с мамой, по выходным сижу с ребёнком своей кузины, которую терпеть не могу с детства. Далеко, в другом городе, остался мой муж, мои надежды и крохотная могилка на подмосковном кладбище. Там, с дедушкой моего мужа, — я боялась хоронить ребёнка рядом с чужими людьми, пусть это и абсурдно — похоронен гигантский кусок моей жизни. Моих нервов, слез, ожиданий. Мой ребёнок не был просто плодом, безымянным эмбрионом. Он был маленьким человеком. С маленькими пальчиками, с плотно сомкнутыми веками, на которых были ресницы, с тонкой кожицей, через которую просвечивали сосуды. Мой ребёнок был. У него даже имя было, которое вписано на маленький обелиск на далёком подмосковном кладбище.

Я встряхнулась — все так же стояла у дверей чужого офиса. Не хватало ещё разреветься тут. Руслан будет просто счастлив. Он получает какое-то извращенное удовольствие от моих слёз. Впрочем, когда я вспоминала о ребенке, не могла плакать. Слёзы словно исчезали. Вот из-за чего угодно, да, даже из-за сломанного каблука. А малыш, оставшийся так далеко, нет. Это моя боль, которую никто не поймёт и не разделит, да и делиться ею я не намерена. Это моя ноша, сокровенная.

Я торопливо пошла прочь. Офис находился в чудесном уголке — окраина города, та самая, где засилье промзон перетекает в многочисленные сады и рощи. Само здание утопало в вишневых деревьях. По одну сторону от него тянулся бесконечный бетонный забор, по вторую — улочка с двух-трехэтажными многоквартирными домами с палисадниками, на которых чернела свежевскопанная земля. В дорожной пыли, у моей припаркованной в тени Волги спал беспородный пес. Увидев меня, он поднял голову и лениво забил по земле хвостом, взметнув пыль и остатки прошлогодних листьев.

— Хоть кто-то мне рад, — пробормотала я. — Здравствуй, собака.

Дверь машины, протяжно скрипнув, открылась. Несмотря на то, что жара ещё не накрыла город, а Волга стояла в тени, воздух в салоне был раскаленным, пахло разогретым пластиком и чуть бензином. Я села, уткнулась лбом в руль и закрыла глаза. Не хотелось никуда ехать. Изображать, что мне интересно жить, тоже. Марина. Я должна устроить ее свадьбу.

Я высыпала хвостатому товарищу остатки печенья из упаковки и тронулась. Позвонила Ане. Сомневаюсь, что Руслан поможет мне с проведением выкупа, следовательно, конкурсы и частушки буду подбирать вместе с его бывшей пассией. Анька была на редкость мила. Мы с ней были ровесницами, но никогда не общались в детстве. А теперь почти родственницы. Она бывшая жена моего сводного брата и сестра будущего мужа моей подруги. Ха-ха. Неисповедимы пути господни. Телефон, отброшенный на соседнее сидение, завибрировал. Номер не был сохранен — я поменяла телефон. Но помнила его наизусть. Каждую циферку. На мгновение задумалась, брать трубку или нет? Хотя кому я вру, если не возьму сейчас, то потом жалеть буду так, что впору о стенку биться головой. Я задержала дыхание. Притормозила, приткнув Волгу к обочине пустой дороги. Каких-то пять секунд — и сердце колотится как бешеное. Интересно, Антон, который слушает гудки, так же волнуется? Я схватила телефон, пока не прервалась его нетерпеливая трель, взяла трубку.

— Да? — спросила я, не слыша собственных слов из-за набата мыслей.

Почему так тяжело отбросить прошлое? Только вот ты думаешь, как жить дальше, а стоит прошлому к тебе достучаться, и все, пиши пропало. Отчего хреново-то так, кто скажет?

— Привет, — ответил Антон. — Ты поменяла телефон, мне пришлось звонить Татьяне Сергеевне.

— Да, — снова сказала я. — Поменяла.

— Как у тебя дела?

— Хорошо, — соврала я.

Ну не говорить же ему, что я реву по три раза в день и никак не найду смысл жизни. И что очень хочу отмотать время назад и не возвращаться в тот день раньше с работы. Иногда незнание — это благо. Если бы не знала, что мой муж мне изменяет, я бы не выбросила его компьютер в окно и не попала на ютуб. Хотя, если честно, в окно мне хотелось выбросить именно мужа, а ещё бабу, которая с ним трахалась. Если бы я задержалась хоть на час, мне не пришлось подавать на развод, не пришлось бы возвращаться, чтобы зализать раны, в родной город, не встречаться Русланом. Я бы приехала на Маришкину свадьбу, как королева, — в красивом платье, с мужем, с шикарным подарком. Мне бы все завидовали. А потом я бы вернулась в свою благополучную жизнь.

Однако будем смотреть в глаза правде — я все же пришла в тот день раньше с работы, поэтому имею то, что имею.

— Правда? — спросил Антон, словно удивившись.

Я чуть не вскипела.

— Маринка, ты помнишь её? Выходит замуж. Я буду свидетельницей. Я устроилась на работу и ищу новую квартиру. Все чудесно.

Надеюсь, он не понял, что я лгу.

— Я рад за тебя. А мне…представляешь, так одиноко. Никогда раньше не думал, что ты занимаешь столько места в моей жизни.

То, что я испытывала ранее, херня. А вот то, что сейчас, это ненависть. Чистая. Если только с маленькой толикой дикой надежды. И отчаяния.

— Извини, мне надо бежать, — сказала я. — Приятно было…поболтать…

И сбросила звонок. Боже, будто марафон пробежала. Ещё немного, и я стала бы умолять его пустить меня обратно. В свою жизнь, квартиру и постель. Но мне хочется ещё сохранить хоть ту каплю гордости, что ещё сохранилась. Не втаптывать себя в грязь ещё больше. Не входят в одну реку дважды. Надо просто идти дальше. А если надо будет, то ползти. Лелея глупую гордость, которая мешает быть счастливой, зато повышает самооценку. Господи, какая же я дура.