Мне легко представить себе чувства этой маленькой детдомовской девочки. Потому что ею — больше двух десятков лет назад — была я.

Акира вырастил нас и научил своему удивительному искусству. Странным и глубоким было оно, это погружение в древнее японское мастерство выживания.

То, чему он обучил нас, было искусством двояким. С одной стороны, мы стали более совершенными физически и духовно. С другой — применяемые Акирой методики могли возвратить человека в первобытное состояние, благо будили древние подкорковые зоны мозга и сигнальные системы, которые имеются у зверей, но отмерли у современного человека. Впрочем, мы не стали пещерными людьми, не стали писать пиктограммами и изъясняться ударами дубины. Так вот, учение Акиры основывалось на психологическом погружении в образ того или иного животного. Какого именно — определял Акира по ему одному ведомым критериям.

Во мне он выловил пантеру. Гибкую, опасную, быструю кошку, не такую сильную, как тигр или лев, но более изворотливую и грациозную. Опасную, как все красивые женщины.

Акира говорил:

— Я не вселяю в вас зверя. Я просто бужу его. Если человек научится на время гасить свое сознание, его животная сущность даст ему такую силу, о которой он и мечтать не может, будучи человеком. Когда человека зажимают в угол, его помутившееся от страха сознание может помешать ему спастись. Зверь не думает, не размышляет. Он делает то, что диктует ему инстинкт. Зверь — спасется там, где человек гибнет. Только минута опасности становится для нас мгновением истины. Только тогда выходит на поверхность подлинная сила.

То, что Акира называл подлинной силой, мои братья — я так называла их, хотя мы не были кровными родственниками, — понимали по-разному. Тот брат, в котором Акира поднял медведя, мог голыми руками проламывать кирпичные стены. Брат-волк отключал боль и мог резать свои руки бритвой, а потом порезы заживали едва ли не за день. Брат-тигр мог в прямом смысле этого слова одним ударом вырвать сердце из живого человека.

У меня не было их титанической мощи, но я была изворотливей. Я могла быть самой живучей, и я доказала это, оставшись в живых единственной из всех них. Не хочу поднимать этот пласт своей памяти, потому что я не брат-волк и не могу, не хочу резать по живому.

Но я помню. Сила, поднятая во мне Акирой, живет. И потому тот физический минимум, который мог потребовать от меня этот Геннадий, человек с бархатным голосом и ртом императора Калигулы, я могла выполнить шутя…

Я без особых проблем выполнила продольный и поперечный шпагат, сделала сальто даже без посредства легкоатлетического подкидного мостика, а потом продемонстрировала несколько приемов из своего боевого арсенала. Ведь я заявила, что владею карате. Нужно было подтверждать слова действием. Я никогда не занималась карате как таковым, но мои возможности позволяли мне без труда сымитировать три-четыре основных приема. Большего Геннадий и не потребовал.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Теперь разденься до нижнего белья. Я должен взглянуть на твою фигуру. С физической точки зрения ты нам подходишь, поглядим, как ты будешь с точки зрения эстетической.

— До нижнего белья? До трусов, что ли?

— Да можешь и трусы снять, если сквозняка не боишься, — с мурлыкающими интонациями ответил он. — Если ты думаешь, что я собираюсь на тебя покуситься, то зря надеешься. Я вообще женщинами как-то не очень интересуюсь.

— И в этом есть свои плюсы, — сказала я, послушно раздеваясь и оставляя на себе минимум одежды, почти не скрывающий тела. Геннадий осмотрел меня со всех сторон, как барышник осматривает лошадь, и сказал:

— Ну ладно. По мне так вовсе ничего. А что, знаешь, Елена… ты одна из тех редких женщин, из-за которых я жалею о своей ориентации.

Я глупо хихикнула, чтобы не выпадать из роли днепропетровской дивчины Лены Кривошлык:

— Правда? Ой, спасибо.

— Нашла за что благодарить, дура, — пробормотал он себе под нос, очевидно думая, что я не услышу. Впрочем, не суть важно и то, что я все-таки услышала его милую реплику. Потому что в зал вошел охранник, тот самый, с накачанными ушами, а за ним проследовала рослая, под метр восемьдесят с хвостиком девица с лошадиным лицом и безвкусным макияжем. Охранник проговорил:

— Гена, тут к тебе того… еще, типа…

Продолжения фразы мы не дождались, потому что ушастый богатырь увидел меня в полураздетом или почти совсем раздетом виде и прищелкнул языком. Следующая его фраза не имела отношения к предыдущей, и, наверное, предполагалось, что она не будет услышана мной, а равно и Геннадием:

— Не, ну, Гена, чего же это тебе, чуду голубому, такие девки отваливаются!.. Все равно же они тебе и даром не нужны!

Впрочем, бас все равно раскатился на весь тренажерный зал. Геннадий вытянул руку в гневном жесте и выговорил:

— А ну пошел вон отсюда! Еще услышу, уволю, урод перекачанный!

Индивид с перекачанными ушными раковинами поспешил удалиться. Под футболкой недовольно перекатывались могучие мышцы спины. Геннадий глянул на приведенную охранником девицу и проговорил:

— Очевидно, вы — Ольга?

— Да, — ответила та.

— От Арины на собеседование?

— Ага. То есть — да.

— Раздевайтесь, вот как она, — кивнул Геннадий.

Ольга разделась без лишних разговоров. У нее было длинное мускулистое тело, с ногами как у манекенщицы, если не считать более мощных бедерных мышц. Плечи и грудь у нее также были хорошо развиты, и я могла определенно сказать, что эта самка занималась спортом и достигла значительных успехов. И этот спорт был явно не шахматы и не настольный теннис.

Геннадий одобрительно и равнодушно растягивал рот в длинной улыбке. В его голосе снова прозвучали кошачьи бархатные нотки, когда он протянул:

— Та-ак. Не-едурррно. Ага-а. Чем занималась?

— Мастер спорта по академической гребле, — ответила та. — Владею приемами самбо, им я два года занималась.

— Са-амбо? — промурлыкал Геннадий. — Не-едуррно. Ну что же, девочки, вы обе очень хороши. Очевидно, у меня сегодня удачный день. Только вот есть одна проблема: нам пока что нужно заполнить только одну вакансию. Было пять, но на четыре мы уже взяли девочек. Так что осталось только одно место. А вас двое, и вы обе, как я только что сказал, очень даже хороши. Нужно решить, кто из вас останется и приступит к интенсивным тренировкам, чтобы потом войти в шоу-балет «Гладиаторши». Местечко хлебное, что и го-ово-рить. Иной раз по три штуки баксов в месяц бывает. А то и все пять. Ну, девочки, я вас сам рассудить не могу.

Ольга враждебно покосилась на меня. Было видно, как напряглись ее руки и ноги. Плоский живот еще больше вжался, и она стала похожа на одну из тех каменных кариатид, что поддерживают архитектурные сооружения. Ясно, что она сильнее меня физически. Но сила — это еще не гарантия успеха. Если ее вдохновляли названные Геннадием суммы, то меня задело другое. То, что вакансий было пять. Именно пять, по числу убитых девушек: Екатерина, Марина, Петра, Инна, Амалия.