— Дабл… чего там?

— Даблнаролфин, — помогла мне Леновская.

— А эта штука продается в аптеках?

— Это вещество не одобрено к применению Минздравом, и закупки его не производятся.

— Интересно. Значит, контрабанда?

— Однозначно. Ни в одной нашей больнице его не применяют. Вот, — она взяла со стола несколько листков, — копия отчета.

— Югов знает? — поинтересовалась я.

— Да. Передавал привет и просил сообщить вам, что Берков сейчас на хвосте у Прыгова, но пока ничего интересного не происходит.

— Спасибо. Учту.

* * *

Я приехала в больницу. Валанов, к моему удовольствию, оказался на месте. Старик сидел и в гордом одиночестве смолил папироску под стать Леновской, с той лишь разницей, что поленился даже открыть форточку в своей каморке.

— Что вам нужно? — Голос его был скрипучим, но совсем не злым.

Я быстренько объяснила, кто к нему пожаловал, и выразила надежду на немедленное утоление с его помощью мучащей меня жажды познания.

— Ведь было же установлено, — начал он в нудном тоне, не отрываясь от записей, — что пациентка покончила с собой, приняв большую дозу снотворного. Или я что-то путаю? Меня уже расспрашивал некий молодой человек, а теперь вот еще и вы…

— Иногда нам не хватает терпения, — я положила на стол портрет чужого президента, — люди надоедают, и никого не хочется видеть.

— Заберите, — поморщился он. От возмущения покраснела даже его лысина. — Раз вы готовы платить, значит, вам очень нужно, и я вас выслушаю.

Можно подумать, что я пришла к нему рассказывать о своих болячках. После исповеди он должен будет взять в руки резиновый молоточек и начнет махать им из стороны в сторону, потом поколотит меня по суставам, заставит оскалиться, вытянуть руки вперед. И в заключение пропишет мне лекарства от дури.

— Покойная была моей пациенткой, но уверен, что если бы ее муж не вел себя слишком вольно, то никакой трагедии бы не произошло.

— О чем вы?

— Я не говорю о том, что господин Кондратьев подкупил весь медперсонал… Гораздо хуже, что он удовлетворял все прихоти больной. Приносил продукты, одежду, не исключено, что наркотики и снотворное.

— И вы с него тоже не взяли ни копейки?

— Я пожилой человек. Мои дети похоронят меня на мои сбережения. Деньги мне не нужны. Если ему посоветовали обратиться ко мне, я просто не мог не помочь.

— В таком случае вы настоящий динозавр.

— Уверяю вас, таких, как я, еще достаточно.

Я поймала себя на мысли, что изо дня в день чаще всего общаюсь с мразью.

— Хорошо. Тогда как вы объясните следующее: вас как специалиста рекомендуют абсолютно разным и незнакомым людям, которые уже успели привязаться к пищевым добавкам. Кстати, экспертиза установила, что в порошок, действительно производимый в городе Нью-Касле, добавляли даблнаролфин, — я с трудом выговорила это мудреное название.

Доктор наконец соизволил отложить ручку и уставился на меня поверх очков.

— О каких людях вы говорите? — Он резко изменил отношение к нашему разговору, став куда более собранным.

— Света Уварова — раз, покойница Лена — два, бухгалтер Трофимовский — три.

— Он поступил к нам только сегодня. А Уварову я помню. Быстро пошла на поправку. Знаете, за пятьдесят лет практической деятельности мне удалось поднять на ноги уйму народа. И каждый из бывших моих пациентов мог рассказать кому-нибудь о скромном докторе Валанове.

— А если говорить серьезно? Кто может целенаправленно поставлять вам больных?

Он задумался. Стал рисовать на листе бумаги причудливые узорчики. Я терпеливо ждала.

— Вы подозреваете меня в убийстве Лены?

— Не исключено, что вы причастны к нему.

— И если я постараюсь сейчас запутать вас, это станет еще одной косвенной уликой.

— Как вам угодно. — Я отдавала себе отчет в том, что интеллект моего собеседника столь высок, что при желании он будет играть со мной, как кот с мышкой.

— В нашей больнице есть только два должностных лица, чьи указания в отношении нашего отделения будут исполнены незамедлительно.

— Главврач и начальник отделения — это понятно. Нет ли кого-нибудь со стороны?

— Люди со стороны мне не указ. Я подчиняюсь только этим двум господам.

— Но кто из них чаще обращается к вам с просьбой принять нового пациента?

— Оба. Да, мы теряем примерно одного человека в месяц, но это немного, учитывая, что наши пациенты — наркоманы.

— Вы не можете показать мне списки умерших за последнее время?

Он прищурился.

— Я должен был вытащить Лену. Она уже шла на поправку. — Глаза его закрылись, и он тяжело вздохнул. — Пойдемте, посидим за компьютером начальника отделения.

— А он не будет возражать?

— Нет. Его не будет сегодня до трех часов. А ключ от его кабинета у меня есть.

* * *

Мы без проблем прошли в гости к Загрибину, не спросив на то его разрешения.

Долго копаться не пришлось. Михаил Константинович знал, где искать необходимые нам файлы, и вот мы уже знакомимся с историями болезни пятнадцати человек, по тем или иным причинам ушедших в мир иной в этом и прошлом году.

— Были ли среди умерших обеспеченные люди?

— Да, парочка найдется. — Легкое потрескивание клавиатуры, и вот перед нами сведения на некоего Николаева. — Вот, пожалуйста. Депутат областной Думы. Как сейчас помню, дошел до ручки бедняга. Водка, водка, водка. Хронический алкоголизм.

— И никаких наркотиков?

Валанов покачал головой.

— Вот еще. Леваков Петр Иванович. С двадцать шестого года. Был директором тарасовского плодовощторга. Нормальный дедок. Выяснилось, что мы с ним воевали в одной дивизии. Немного он чудить стал по старости, но это из-за атеросклероза. Мы с ним тогда на День Победы… а потом он через неделю и умер.

— Крепкий дед-то был?

— Он фотографии показывал. За год его высушило. Родственники думали, что он пьянствует потихоньку, вот и запихнули к нам.

— Кто остальные?

— Психи с большой буквы, — Валанов продолжал просматривать документы. — Вот вам четыре случая суицида, есть убийство, но не волнуйтесь, не по вашей части. Один перегрыз другому глотку. Из погибших больше никто не занимал высокого положения. Это все.

— А из тех, кто спокойно выписался отсюда?

— Давайте я скажу вам сам, без машины. Вы заходили в палату к Лене. Там у нас восемь коек. И они постоянно заняты. Есть еще такая же палата, но мужская, там десять коек. На этих восемнадцати местах лежат те, кто в состоянии платить за лекарства. Эти люди идут на поправку и выздоравливают благодаря тому, что в их карманах есть деньги. Контингент больных в обеих палатах полностью меняется через три недели. Иногда одни и те же поступают к нам по второму, а то и по третьему разу.