– М-да, – промычал Ким, – молодец, Рост. В очередной раз – молодец.

Но Ростик думал иначе.

– Слушай, может, вообще стоило над морем идти, ну, по тому же маршруту, как мы сюда прилетели?

– Да ладно тебе, зеркала мы все равно вывезли – это раз. И два – в живых остались. Может, для тебя это не очень интересно, но для меня значение имеет. – Ким хмыкнул. – Не понимаю, чего ты теперь-то волнуешься? Догнать нас они не сумеют, если не захотят слишком уж глубоко на нашу территорию заходить. А тогда мы укроемся в Одессе… Нет, теперь им нас не достать, тем более что и наши ребята ведь не спят, будет нужно – помогут.

– Они нас видят. Понимаешь, они теперь очень хорошо знают, кто и почему устроил им такой хипиш этой ночью.

– Ну и что?

Рост вздохнул.

– Ничего. Просто теперь может так получиться, что придется снова воевать. Надоело. – Рост подумал и закончил уже совсем «убитым» тоном. – Тем более что они сильны, а мы, кажется, не очень.

На испытания Ростика не пригласили. Просто, наверное, не заметили, что у него тоже есть интерес к попыткам отлить человеческие зеркала, хотя и по технологии пернатых. Чтобы зря не раздражаться, он стал достраивать дом. И строил его так, что даже Любаня, которая в последнее время стала слегка странной, то есть почти не обращала внимания на то, что он думает и как говорит, посоветовала не перенапрягаться. А мама так просто извелась, но по старой врачебной привычке вмешиваться лишь в крайнем случае, когда без нее уже не обойтись, терпеливо щурила глаза и вздыхала.

Если бы дело было только в режимности, Ростик, может быть, и понял бы, хотя и с трудом. Но когда к нему на второй день после их возвращения из засады на столбе явился Поликарп Грузинов, набравший в последнее время недюжинное влияние своими инженерно-техническими достижениями, и попросил как можно подробнее нарисовать, что Ростик запомнил из внешнего вида установки пернатых, всякое дальнейшее игнорирование означало только одно – Рост находится, так сказать, в опале.

С этим ощущением скрепя сердце Рост проковырялся на своей стройке почти неделю, пока к нему не заявился Ким. Он и принес весть, что в общем и целом все получилось.

– Конечно, – рассказывал он, – наши зеркала тяжелее, и отражательная способность у них хуже, потому что металл какой-то темный… Но, согласись, это – не главное. В зеркалах пернатых тоже почти никакого отражения нет, словно в металлический доспех смотришься, а поди ж ты… По нашим замерам, почти две тысячи сто градусов дают.

Ростик присвистнул. Потом решился спросить, как все было. Но рассказ Кима особой информативностью не блистал. По его словам, получалось, что засыпали в какой-то котел кучу оконных и прочих стеклянных осколков, которые по приказу Председателя, оказывается, в последнее время собирали со всего города и сваливали в специальную, застланную камнем яму за городом, чтобы ценный продукт – стекло – не пропадал зря. И правильно, мало ли что еще получится с тем песком, который Казаринов в свое время нашел у Одессы, а тут – свое, родное, еще с Земли. А засыпав, дождались, пока раскочегарится котел, так же, как и стекло, расплавили металл, вылили на перевернутую гравитационную поверхность, и все благополучно застыло.

– Сколько наши всего зеркал отлили?

– Почти двадцать штук. Сделали бы больше, да вот незадача – неизвестно, сколько их нужно.

– То есть?

– Ну, они работают, понятно, на солнышке. А это значит, что подходят только для прерывистого цикла. Например, на паровые котлы электрозавода их не поставишь, там, говорят, требуется или постоянное напряжение на генераторах, или вообще не нужно.

– Так что, опять – не слава богу? – спросил Рост.

– Вроде бы, говорят, нужно искать способ накопления энергии, чтобы его хватало и на ночь. Другого пути нет.

Ростик подумал. Нет, он куда как неловко обращался со своим предвидением, а часто и вовсе побаивался его подключать, но на этот раз у него вышло, он «увидел». Выходило, что нормальную, эффективную технологию накапливания энергии в дневное время суток, чтобы хватило на ночь, они откроют очень не скоро, если это им вообще удастся. А значит… Значит, на эти мечты начальников и инженеров надеяться не стоило.

– Какие еще новости? Как решили развивать наше достижение дальше?

– А ты не смейся. Зеркала все равно – прорыв, и немалый.

– Да я и не спорю. Так что еще все-таки?

– Ну, что еще?.. В Одессу будет отправлено зеркал пять-семь, чтобы Казаринов там тоже не спал, а новые методы опробовал. Решено сделать так, чтобы в решающем эксперименте работа шла независимо, вдруг этот паровозник, – Рост вспомнил, что Казаринов действительно был испытателем паровозов, – до чего-нибудь интересного додумается. И еще я слышал, что направить туда с зеркалами решено тебя.

– Меня? Зачем?

– Может, у них появятся те же сложности, что и у Поликарпа. Тогда ты им тоже что-нибудь нарисуешь, а они… В общем, мне приказано отвезти тебя.

Рост подумал. Может, чтобы Ростик не был случайным передатчиком информации и не нарушил чистоту творческих потуг ребят из Одессы, его и придержали дома, не пустили на испытания? Что же, если не принимать во внимание всего остального – неприязни, интриг и злости на него Белого дома, как и его, Ростиковой злости на начальников, – объяснение вполне подходящее.

– Слушай, а зеркала на машинах повезут?

– Откуда я знаю?

– Если на машинах, нужно придумать что-нибудь, чтобы они не покололись. Кстати, не знаешь, почему они такими легкими оказались?

– Они какие-то пористые выходят. Говорят, что гравитационная волна, которая удерживает металл и стекло куполом над блином, вгоняет в стекло, пока оно не окончательно застыло, воздух, и получается… Кстати, от этого и пар, как мы тогда догадались, вверх поднимается. А, ладно, встретишь Полика, он тебе все и расскажет.

После этого Рост стал ждать нового задания чуть более спокойно. Теперь он знал, что без него все-таки не обойдутся, по крайней мере, пока не планируют обходиться. И конечно, сразу стало больше получаться в строительстве, и легче, и лучше. К тому же, он заметил, все шло более мирно, если Кирлан приносила Ромку.

Кирлан сама ходила в окружении троих как минимум маленьких волосатиков, а иногда к ней со стадиона, где под трибунами бакумуры устроили себе главное общежитие, приходила еще и дополнительная компания. Ребятишки все были симпатичными, горластыми, как и полагалось детям. Но, глядя на них, уже в два года становящихся вполне самостоятельными, и на Ромку, который и в полтора года едва-едва мог переставлять свои ножонки, Рост чувствовал смутную тревогу. Его начинало грызть желание как следует сосредоточиться и понять, вызвав свое предвидение, что же ждет людей в биологическом соревновании с этими крепенькими, здоровыми и очень производительными волосатиками. Но осознанное предвидение не выходило, а самопроизвольного и мощного «прихода» у него уже так давно не было, что он стал думать – и надеяться, – его больше не будет никогда.