— Ну извини, — смутилась она. — Кто же знал, что ты герой?

— Герой, не герой, а от фрицев не бегал.

Тут я приврал, побегать тоже пришлось. Чтобы не затрагивать эту тему дальше, я перешел в наступление.

— Так что там насчет лишнего билета? Кавалер не пришел?

— Подруга. Здесь встретиться договорились, кино вот-вот начнется, а ее нет. Три рубля тоже деньги не лишние.

— Беру.

Я выудил из кармана несколько мелких купюр и вручил женщине «пехотинца», став взамен обладателем зеленоватой полоски бумаги.

— А что хоть показывают?

— Волгу-Волгу.

Эту комедию с Ильинским и Орловой я видел неоднократно, но отступать было поздно. В зал мы попали уже после начала сеанса, но сам фильм еще не шел — крутили документальную хронику из Сталинграда. Оперативно сработал сталинский агитпроп.

— А ты к нам надолго? — поинтересовалась женщина.

— Это уж не мне решать, а начальству. Может, задержусь, а может, завтра туда отправят.

Я кивнул на экран, где камера крупным планом демонстрировала заметенные снегом трупы в серых шинелях. Начался фильм, и некоторое время мы сидели молча. Зал не то чтобы полный, но народу хватает. Некоторые парочки, воспользовавшись темнотой зале, перестали обращать внимания на экран. Прямо перед нами совсем еще пацан облапил такую же зеленую девицу и неумело изображал страстный поцелуй.

Сеанс уже дошел до середины, и парусник начал догонять доисторический пароход с колесом в заднице, как вдруг под мой правый локоть медленно, но настойчиво начала внедряться чья-то рука. Я бросил взгляд на женщину, она смотрела прямо на экран. Чужая рука добралась до конца. Я рискнул накрыть ее своей левой и слегка сжал. И тут же уловил легкое ответное пожатие. Путь открыт? А, была, не была! Женщина «поплыла» чуть ли не с первых же секунд поцелуя. Год назад она на мужиков кидалась с совсем другими намерениями, а тут вероятность перевода отношений в горизонтальную плоскость стремительно приближалась к единице.

— Эй, эй, ты что делаешь? — возмутилась совесть. — Может, у нее муж на фронте?

— Отвали, — огрызнулся основной инстинкт, почуявший близость поживы. — Если муж и есть, то шансов вернуться у него ноль. А если и вернется, то жена хоть квалификацию не потеряет. Хе-хе.

— Постойте, постойте, нельзя же так, — вмешался разум, — а вдруг она забеременеет? Возможно, тогда вся мировая история пойдет насмарку…

— Ничего, перепишут, — донеслось откуда-то из-под пряжки брючного ремня, — не в первый раз.

Отбросив доводы разума и совести, я предался предварительным плотским радостям с практически незнакомой женщиной, но тут опять вмешался мозг.

— Ну и куда ты ее поведешь? В гостиницу — нельзя, комнату снять — нереально, на свежем воздухе — погодные условия не располагают. Ну что, съел?

Ситуация действительно складывалась комическая: вроде есть кого, есть чем, на близость женского тела организм отреагировал как надо, несмотря на постоянное недоедание, но негде! Оторвавшись от женщины, я задал вопрос, в котором таилась последняя надежда на благоприятный исход.

— Может, к тебе?

Тут же выяснилось, что в ее четырнадцатиметровой комнате кроме нее живут мать, сестра и трое детишек. Город был переполнен беженцами, каждый квадратный метр жилой площади был на счету. Птица обломинго расправила крылья и распустила хвост. Тащить ее в антисанитарные условия какого-нибудь чердака или подвала я не рискнул. Тогда я задал еще один вопрос.

— А как тебя зовут?

Женщину звали Ольгой. Работает на ГАЗе контролером ОТК. Муж работал там же, имел заводскую бронь, но осенью прошлого года ушел на фронт добровольцем и буквально сразу же сгинул где-то в Вяземском котле.

— Написали, без вести пропал.

Остался ребенок, мальчик. В этом году пошел в первый класс. На глаза у нее навернулись слезы, и приставать к ней в таком состоянии я уже не рискнул. Однако она довольно быстро успокоилась и шепотом поведала мне, что одной ей трудно. Основной инстинкт ехидно прокомментировал полную неразвитость индустрии помощи одиноким женщинам в Советском Союзе сороковых годов. Крутить романы на работе или по месту жительства она не хотела, да и опасалась злых языков соседок и сослуживиц, в подавляющем большинстве таких же соломенных и реальных вдов.

— Да и мужиков нормальных вокруг мало, — посетовала она.

Я сочувственно согласился. Между тем в голове завелась мыслишка: а подружка-то была? Была, по крайней мере, Ольга так утверждала, и действительно не пришла.

На экране пошли титры, народ потянулся из зала, мы тоже поднялись. Я предложил ее проводить, она согласилась. Так, под ручку мы прошли почти полгорода по хрустящему снежку, уже начинало темнеть. На улице, застроенной двухэтажными деревянными домишками, Ольга остановилась.

— Ты меня дальше не провожай.

— Соседок боишься?

— Боюсь.

Я притянул женщину к себе. Сопротивлялась она всего пару секунд, после обмякла и обвила руками мою шею. Однако бесконечно это длиться не могло, пришлось объятия разжимать.

— Мы еще увидимся?

Ольга ненадолго задумалась и продиктовала телефон.

— Это подружкин. Ее Аней зовут. Будет возможность — позвони, она все мне передаст, а я что-нибудь придумаю.

И ушла. Проводив ее взглядом, я медленно побрел обратно. Потом вспомнил, что есть шанс успеть на ужин, и добавил оборотов. По пути мне пришло в голову, что это ее «а я что-нибудь придумаю» прозвучало довольно многообещающе. Чем черт не шутит! Короче, КПП я проскочил в довольно приподнятом настроении, даже в столовую с батареей прийти успел.

Начало дня не предвещало никаких происшествий, но буквально сразу после утреннего развода в батарее начался натуральный кипеж. Сначала появились наши батарейцы, снятые с караула. От них мы узнали, что сегодня ночью кто-то опять вскрыл вагон, на этот раз удачно, и утащил два десятка ящиков с американской тушенкой. Консервы вынесли через дыру в заборе, возле которой воров ждала машина, затерявшаяся потом в ночном городе. Сделано все было настолько тихо и незаметно, что никто из часовых и не почесался. Пломба была аккуратно срезана, а потом так же аккуратно пристроена обратно. Пропажу обнаружили только утром — сопровождающий груз перед отправкой эшелона проверил пломбы на вагонах. Он-то и поднял тревогу. Приехала милиция, нашли следы, дыру в заборе, отпечатки протектора грузовика. Если бы не бдительность железнодорожника, то эшелон ушел бы на следующую станцию, а там, поди, найди, где пропало продовольствие.

Всем понятно, что сработали местные уголовники, и делом этим занималась милиция, но воры не меньше получаса незамеченными орудовали на станции, вынося тяжелые ящики. Получалось, они отлично знали, что сам вагон и путь выноса часовыми не просматривались. Кроме того, они знали время смены и, возможно, время проверки постов. А тут уже попахивало сообщником среди караульных. Всех подозреваемых допрашивал полковой особист. Я даже тайком перекрестился, что эту ночь спал в казарме, а не караулил станцию — встреча с органами в мои планы и так не входила, а уж в качестве подозреваемого и подавно.