А молодая женщина побежала в дом. Наверняка там ещё кто-то есть. Что на данный момент её заботит гораздо больше.

— Не боюсь, — усмехнулся я, — для того, чтобы убить человека, мне оружие не нужно. Оружие только мешает, и создаёт шум. Да и дольше с ним получается.

— Это с оружием-то дольше? — Хмыкнул хозяин. — Хотя, — задумался он немного, вспоминая, как я убил этих бандитов, и закивал головой слегка, — тебе верю. Вот только не обессудь, не похож ты на русского, на лицо — так типичный амер.

— Хм, значит хорошая у меня маска. — Ухмыльнулся я, и слегка задрал её, показав, что это не настоящее лицо, но полностью снимать её я не торопился, кто знает, как пойдёт дальше, и стоит ли вообще их посвящать во что-то. А ну как он из непримиримых? Фанатиков? Горой за свою страну? Вот и надо выяснить сначала, что они из себя представляют. — Ты лучше поясни, что у вас тут произошло?

— Ну, — крякнул он, — если действительно нам пока нечего опасаться, может, тогда, зайдём в дом? А то, там семья у меня, — просительно посмотрел он на меня, разведя руки в стороны, — надо убедиться, что они ничего сотворить не успели.

— Конечно, — согласился я, — веди.

Мы зашли в дом, и я первым делом обратил внимание на русский дух в доме. Как бы вам это объяснить? Обстановка, отделка, меблировка, занавески, даже запах был родным. Как будто, я сейчас оказался в России, где-то в глубинке. Всё сделано под деревенский стиль. Правда комнат больше и мебель вся из древесины, а не опилок. Но нет убогости как в деревенских домах. Всё сделано очень аккуратно, добротно и с любовью. В доме чистота и порядок. Разве только в зале небольшой разор. Упавшие стулья, перевёрнутый стол, сдёрнута занавеска с одного окна. На большом диване сидели ещё две женщины с завязанными руками, одна из них молодая, чуть за двадцать, другая уже в возрасте, вероятно жена хозяина. И их сейчас развязывали молодые люди. Детей, а их было пятеро, три мальчика от пяти до двенадцати лет и две девочки лет по десять обеим, уже были развязаны, и растирали руки. На полу валялись обрывки верёвок. И все с интересом смотрели на меня. Никакого страха в глазах не было. Скорее любопытство. Хозяин что-то шепнул первой женщине, которую вывели бандиты на крыльцо, и она, махнув головой, тут же сгребла всех детей, и повела их в другую комнату. Дети идти не хотели, но посмотрев на грозный взгляд деда, послушно удалились. Серьёзное у них тут воспитание.

Когда, наконец, взрослые остались одни, и никто не мешал, я внимательней присмотрелся к ним. Ну, точно, славяне. Это невозможно спутать ни с чем. Только непонятно пока, как они здесь оказались, и как им удалось сохранить русскую самобытность. Молодые люди смотрели на меня с настороженностью. Даже женщины. Без опаски, но с толикой недоверия. И их можно понять. Для них я пока непонятная личность, и очень опасная, к тому же. За секунду расправиться с большой группой людей, и им мне нечего было противопоставить. Молодые люди были похожи друг на друга, не как две капли воды, но общего у них во внешности было много. Рослые, под метр восемьдесят обои, лица слегка вытянуты, скулы и подбородки широкие, носы слегка искривлены, последствия старой драки вероятно, волосы светлые и короткие, глаза у обоих голубые и глубоко посаженые, взгляд твёрдый и требовательный. Крепкие пареньки. Удивляет только, как они так дались бандитам. Пока рассматривал молодых людей, подошла девушка, так её буду звать, уж больно молода, которая уводила детей. Теперь все были в сборе. Женщины тоже были все славянской внешности, что молодые, что пожилая. Но даже на этой женщине в возрасте не отразилась старение. Кожа её была также упруга и морщин у ней я не заметил. Только по глазам определил, что это жена хозяина. Но выглядела она, очень привлекательна. О молодках скажу так, красавицы из сказки. Даже некоторая помятость, последствия пленения, их не портила. Хозяин же — крепкий мужик. Ростом ниже молодых людей, где-то метр семьдесят, но очень крепкий в корпусе. Широкоплеч, впрочем, как и его сыновья, а это я определил магическим взглядом, уж очень ауры похожи, крепкие накачанные мышцы на руках, грудные мышцы, и взгляд карих глаз настороженный, но без страха. Когда мы друг друга оценили, хозяин заговорил:

— А ничего, что эти твари там валяются?

— Ну, если вы не ждёте гостей прямо сейчас, то ничего страшного. — Ответил я и улыбнулся. — Или ожидаете кого?

— Нет, не ожидаем, — помахал он головой, — разве только их друзей. То, что он направился сюда, наверняка знают многие.

— Когда они сюда приедут, будет уже поздно. — Твёрдо сказал я и посмотрел в глаза хозяину. — А теперь, прежде чем выдвинуть вам предложение, я хотел бы выяснить, что здесь произошло?

— Дык, — пожал он плечами, — известно что, попытка отжать ферму. Сначала они предлагали нам деньги, где-то, неделю назад, но мы отказались. И тогда он дал неделю на раздумья. Да и деньги это что ли? Смех один. Сотую часть от реальной стоимости предлагал. Естественно, что мы на это не пошли. Он уже всю землю от Балтимора до Вашингтона выкупил вдоль этой трассы. Только мы одни остались. И я уже сомневаюсь, что он её именно покупал. Отнять же проще, и дешевле. Не знаю, что он задумал, но мы ему здесь очень мешали.

— А к властям не пытались обратиться? — Спросил я на всякий случай, уже догадываясь, какой будет ответ.

— К властя-ям? — Усмехнулся он. — Можно сказать, что в этом округе он и есть власть. Они же с его рук питаются. Он им зарплату платит, помимо той, что они получают от правительства. И очень хорошую зарплату. Кто же будет гадить в руку своему хозяину. Этот скунс очень опасный человек. Неоднократно его пытались устранить, но после попыток люди пропадали, а он оставался жив и здоров. Мы подготовились к его приезду, приготовили оружие, позиции, но этот зверёк хитростью повязал нас. Пока мы занимались хозяйством, через поле пробрались его бойцы, и ударом по голове вырубили моих сыновей, а затем и меня. Это потом уже машину подогнали поближе. С бабами справились легко. Вот так-то. А ещё, ему очень нравится смотреть на пытки. Он получает от этого удовольствие. Получал. — Поправился он.

— Хорошо, а как вы здесь оказались? Сколько здесь живёте?

— Дык, с 1917 года. — Почесал он затылок. — Отец мой, сюда эмигрировал, после начала беспорядков.