Тут и осел. А потом и я родился. Поздним я у него был. Дом этот, — махнул он головой, — он и построил. Дорого он ему дался. Ну, а мы, стал быть, потомки его. Меня зовут Николай Никольский, это мои сыновья, — махнул он рукой в сторону молодых людей, — стал быть, Еремей, эт старший, и Митрофан. Жёны их, Агафья и Любава. Ну и моя половинка, Милана.

— Понятно. — Вздохнул я и понял опрокинутый стул и присел. Остальные тоже расселись. Женщины и так сидели, а хозяин и его дети, увидев, что спешить пока никуда не надо, тоже последовали моему примеру. — Скажи, Николай, а в Россию ты не хочешь вернуться?

— Дык, — пожал он плечами, — кто нас там ждёт? Да и не пустят наверняка. Беженцы. Дети врагов.

— А желание вернуться-то есть? — Уточнил я.

— Желание-то? — Задумался он мечтательно. — Желание с рождения было, да и сейчас не угасло. Душно нам тут. — Вздохнул он с тоской. — Не родное это всё, чужое. Хоть и родился здесь. Отец мне много о России рассказывал. Я с детства заболел ею. И мои дети, и внуки, уже от меня, мечтают вернуться на Родину. Только вот, кто ж нас примет? А если и примут, где жить прикажешь? А тут ещё и изменения у вас крутые. По телевизору чего только не услышишь. И расстреливают у вас и голодом морят, а остальных заставляют бесплатно работать. Я понимаю, что всё это наверняка ложь, только ведь правду-то мы здесь не слышим.

— А правда такова, — перебил я его, — что всё, что вам говорили с экранов, можешь перевести в обратную полярность. За исключением расстрелов. Расстрелы бывают, но казнят в первую очередь предателей. Тех, кто продавал Россию. Марионеток штатов и Великобритании. Ну и всяких там Израилей, и прочих Палестинов. Обычные люди живут нормальной и сытой жизнью… — И я рассказывал ему ещё с полчаса о реалиях сегодняшних дней России. А они слушали, жадно впитывая сказанное, слегка приоткрыв рот. Сразу видно, русские люди, и душа у них болит за Россию серьёзно. А ещё, они очень хотят верить сказанному.

— Мил человек, — спросил Николай через минуту, как я замолчал, а они, пережили услышанное, — а звать-то тебя как?

— Зови меня Александр. — Открыто улыбнулся я.

— Александр, если это всё правда, то я и минуты думать не буду. Пусть первое время в бараке поживём, не страшно, главное на Родину вернуться, и что бы, не преследовали. Вот что для меня главное. А раз говоришь, что наоборот, принимают, таких — как я, с большим желанием, то, о чём тут думать? Согласный я. Где кровью расписаться?

— Не надо нигде расписываться. — Рассмеялся я. — А в бараке вам жить не придётся. Тем, кто устраивается на работу — выделяют жильё. Со временем вы его можете выкупить. А просьба у меня к тебе всё же будет.

— Слухаю я, — насторожился Николай, — что нужно?

— Скоро, здесь станет очень жарко. — Сказал я очень серьёзно. — Настолько жарко, что как бы и континент не накрылся полностью. Так вот, просьба такая у меня к тебе, если есть у тебя знакомые русские, кто хотел бы вернуться домой, поговори с ними. Расскажи, что там сейчас происходит. Надеюсь, ты понимаешь, что скоро будет война, так вот, лучшее место, для того, чтобы, пережить её, вам не найти. А война случится. Здесь без вариантов. Думаю, не более полугода ждать придётся. Только, когда будешь рассказывать о России, не говори о войне, рассказывай о благе. Кто послушается тебя, выживет, ну а те, кто проигнорирует — ну, что ж, нам тоже такие не нужны. Понимаешь меня?

— Вона чего, — задумчиво поскрёб он макушку, — как не понять. Есть у меня знакомцы, много. Я понял тебя, Александр. Тебе нужно, что бы патриоты России вернулись на Родину.

— Не только мне нужно, тебе нужно, вот им нужно, — махнул я рукой на внимательно слушающих нас семейство, — другим Россиянам нужно, России нужно. Вам строить её придётся, и от вас будет зависеть, какая она будет. А диссиденты нам не нужны. Более того, сразу скажу, что такие будут отсылаться обратно. Если не успеют навредить. А если успеют — то с такими и разговор короткий.

— Понял я, понял, — замахал он рукой, — и полностью поддерживаю тебя, Александр. Сделаю всё, что смогу. У нас есть община, русская община, так что, затруднений это не займёт. Прямо сейчас мы и уедем отсюда. Всё равно нам здесь уже не жить. Жаль дом только. Но и его я не оставлю. Ты лучше скажи, зачем сюда заезжал-то? Не поверю, что специально, чтобы нас спасти.

— Ха, — вскрикнул я, — чуть не забыл. Заехал, чтобы узнать, как мне на ракетную базу попасть?

— Базу-то? — Хитро посмотрел он на меня. — Теперь понимаю, о чём предупредить хотел. А поворот на базу через пять километров будет. Грунтовка. Так же, как и ко мне сворачивать. Не доехал ты, стал быть. Но видимо, сам господь бог попросил тебя свернуть сюда. А глянуть-то на тебя можно? Или это секрет великий? Просто мне как-то неприятна эта личность. Не чувствую родства.

— Думаю, что теперь можно, — улыбнулся я, — да и надоела она мне просто жуть. — Сказал я и аккуратно снял маску. Она мне ещё может пригодиться.

— Вот, теперь чувствую! — Выкрикнул он и полез обниматься, я не стал противиться. Припекло мужика. Когда мы на обнимались и нахлопались по спине, он продолжил. — Русский, родной. — На лицах его семьи тоже были открытые улыбки, и радость плескалась в глазах. — Спасибо тебе, Александр, за всех нас спасибо! — Сказал он и крепко пожал руку.

Еремей с Митрофаном тоже подошли и пожали мне руку, а женщины встали и низко поклонились мне. Мне аж неудобно стало.

— Милана, — крикнул Николай, — надо гостя накормить.

— Не надо кормить, — остановил я их, — у вас очень мало времени. Вам сейчас нужно срочно собираться и поскорее валить отсюда подальше. Не ровен час, заявятся сюда дружки этого бандита, и тогда суши вёсла. Сейчас каждая секунда дорога.

— Эт верно, — крякнул он, — ну, хотя бы в дорогу собери ему. Это не помешает, надеюсь.

— А вот за это спасибо, не откажусь.

— Да за твою помощь я за всю жизнь с тобой не рассчитаюсь, а ты спасибо.

— Ладно, вы тут собирайтесь и уезжайте, а я продолжу свой путь. — Сказал я, когда Милана вручила мне тяжёлую корзинку. Что она туда положила — бог весть, но всё равно приятно. — Счастливо Николай, бывайте парни, до свидания хозяюшки. — Попрощался я и направился на выход.