– Я знаю, – чуть кивнула Анечка. – Не о чем беспокоиться.

Серые глаза всё еще пристально смотрели на неё, изучали, будто пытаясь проникнуть в голову и прочитать мысли. Неужели, зайдя так далеко, он вдруг задумался, можно ли ей доверять? Или... действительно ищет взаимности?

– Марк, сейчас...

Он неожиданно подался вперед, коротко коснулся её губ, словно снимая с них своё имя — и абсолютно не требуя ответа. Отпустил, отступая, и кивнул на дверь.

– Мне пора идти. Выходи, закрою.

Анечка послушалась без лишних слов. Ей почему-то вдруг захотелось, чтобы Дэн вернулся как можно скорее.

– Дорогая, я дома! – с ноги открывая дверь, выкрикнул Дэн, и встречавшая его в холле Анечка вздрогнула — в голосе явно звучала злость. – А, вот ты где. – Он окинул её оценивающим взглядом. – Оправдал твои представления о правильном муже?

– Их не было, – кротко отозвалась Анечка. – Обед...

– Я поел, – скидывая по дороге вещи прямо на пол, Дэн прошел в спальню. – Задержали дольше, чем я полагал.

Анечка шла следом, аккуратно поднимая пальто, пиджак, развешивая их на тремпели. Остановилась в дверях, наблюдая за тем, как Дэн ослабляет и стаскивает с шеи галстук, расстегивает манжеты, расправляется с остальными пуговицами и снимает рубашку. Каждый из этих жестов, чуть резких, но таких естественных, истинно-мужских, будил внутри непонятную тянущую тоску. Рубашка полетела на кровать, и Анечка невольно задержалась взглядом на крепких, рельефных мышцах спины, игравших под кожей при каждом движении.

– Марк приходил? – не оборачиваясь, поинтересовался Дэн, звякнув ремнем.

Анечка опомнилась, облизнула пересохшие губы.

– А... да.

– И что, ты встречала его в этом? – Дэн обернулся через плечо и чуть нахмурился, не понимая причины тусклого блеска в её глазах.

Анечка поспешно опустила взгляд.

– Я была в душе, – отозвалась она, – когда уже вышла, услышала, как хлопнула дверь, увидела в окно, как он садится в машину. И нашла рубашки в гостиной. Пожалуйста, не проси его приезжать в твоё отсутствие.

– Это почему еще? Приставал? – в голосе Дэна мелькнули стальные нотки.

– Нет. Просто, неправильно это...

Она ожидала, что Дэн грязно пошутит, оскорбит или просто напомнит — ему лучше знать, что в этом доме правильно, что нет — но он лишь коротко хмыкнул и отправился в ванную. А когда вернулся, она ждала его на кухне.

– Я пирог приготовила, хочешь? – робко спросила Анечка.

Дэн приподнял край ажурной бумажной салфетки, укрывавшей расположившееся посреди стола блюдо. Аромат от него шёл изумительный, а сладкое он любил.

– Давай, – Дэн пожал плечами как можно более равнодушно и уселся за стол.

Анечка, не суетясь, поставила перед ним чашку чая, смахнула салфетку, переложив кусочек на тарелку и придвинув его к мужу.

– И почему ты не спрашиваешь меня, как прошло? – поинтересовался он, подняв тарелку на уровень глаз и пристально осматривая пирог.

Анечка чуть напряглась, но вида не подала.

– Разве такому могли отказать, – пожала плечами она.

– Да, мне пока только ты отказывала, – Дэн внезапно перевёл на неё взгляд и нахмурился так, что по спине побежали мурашки. – Похоже, мне действительно придется какое-то время ходить на работу как обычному клерку. И я хочу, чтоб ты по мне скучала.

– Я буду, – поспешно кивнула Анечка.

Дэн усмехнулся. Поднялся на ноги, коснулся пальцами её подбородка, очерчивая контур лица и заставляя поднять взгляд.

– Ты не поняла, Аня.

Темные глаза отливали янтарем, играли отблесками пламени, манили броситься в этот костер и сгореть, позабыв обо всем на свете.

– Я поняла, Денис, – теряя голос, но собирая все силы в кулак, чтобы звучать спокойно и уверенно, произнесла Анечка. – Пирог попробуй, пожалуйста. Я старалась.

Дэн в два укуса запихнул кусок в рот, прожевал и запил чаем.

– Неплохо, молодец. Идем.

Он выдернул её из-за стола, потянул в спальню и, опустившись на край кровати, усадил к себе на колени. Анечка, побледнев, поджала губы и не произносила ни звука, упрямо глядя Дэну в глаза.

– Ты боишься меня? – прямо спросил он, запуская пальцы в распущенные темные локоны, но больше не принося боли: только ласково перебирая пряди. – После первой ночи?

«Я просто не могу тебе доверять», – подумала Анечка, но промолчала. Какой смысл это говорить? Не важно, будет он грубым или нежным, маньяком или любящим мужем. Не важно. Осталось себя убедить в этом.

– Не боюсь, – тихо отозвалась Анечка и мягко толкнула Дэна в грудь, заставляя откинуться на покрывало.

Она боялась себя. Боялась, что не сможет совладать с чувствами, если позволит ему коснуться себя. Не понимала, почему, едва Дэн начинал вести себя нормально, воспринимала это так, будто он достал звезду с неба. Это было абсолютно неправильно, но...

Анечка заметно сглотнула, медленно облизнула чуть приоткрытые губы и потянулась к замершему на кровати, не сводившему с неё глаз Дэну.

Одна.

Анечка плавно наклоняется к самому лицу Дэна. Прогнувшись, невольно задев его бёдрами, заглядывает в подернувшиеся дымкой глаза, ловит горячее дыхание и шепчет в приоткрывшиеся навстречу губы:

– Позволь, я сама.

Две.

Едва скользнув по щеке губами, неловко утыкается ими в шею и начинает покрывать его плечи, руки и грудь мелкими, близкими поцелуями — безумно медленно и едва притрагиваясь.

Изо всех сил игнорирует тёплые и нежные прикосновения мужских ладоней, скользящих по спине и бедрам, гладящих плечи и пытающихся привлечь для поцелуя.

Три.

– Иди сюда.

Низкий голос отзывается дрожью, пробирается в вены липовым медом, заставляя вскинуть голову и распрямиться.

Никаких «что ты там копаешься!». Дэн смотрит тепло, чуть опустив веки, мягко тянет к себе.

Четыре.

Анечка медлит, а он легкими движениями пальцев выписывает завитушки на её плечах. И в какое-то мгновение абсолютно незаметно скидывает тонкие кружевные лямочки.

Пять.

Не выдержав, одним плавным движением Дэн перехватывает её за талию, опрокидывает на кровать — но не подминает под себя, как раньше, а нависает сверху. Дразнящие прикосновения порхают всё выше, забираясь под шелковый подол, сводя с ума и отнимая дыхание пекущим ожиданием. Темные глаза, тусклые, сонные — совсем близко, и в них читается то, во что Анечка отказывается верить.

Пять, пожалуйста, пять!