Она не знала или не помнила. Но теперь это имя он выжег в ее памяти как клеймо. А он продолжил:

— К чему условности между любовниками?

— Любовниками? — непослушными губами прошептала я. — Ты…ты что несешь? Какими любовниками? Глеб, очнись. У нас была одна ночь. Одна! Что было на курорте, останется на курорте. Я… у меня семья, дочка, муж.

От упоминания мужа Глеб рассвирепел. Резко дернул ее на себя, схватил лицо своей широкой ладонью, сдавливая щеки и испепеляя взглядом.

— Муж? Ты сказала муж? Ну-ка, скажи мне, милая Полина, и часто ты так резвишься, пока бедный муж занимается твоим ребенком? — очень медленно сказал, не отводя своих глаз от моих. А я будто пощечину отрезвляющую получила, болезненную, резкую. Это были те мысли, которые я гнала от себя. Пока супруг оставался дома с Катюшей, я трах*лась с другим мужиком, предавая себя, мужа и даже дочку. Понадобился не один месяц уговоров, не один месяц самокопания, чтобы убедить себя, что это все «недоразумение».

Я попыталась вырваться из его лап, но он не дал этого сделать, только сильнее сдавил пальцы на моем лице.

— Я жду ответа, — сказал и приблизил свое лицо к моему, разглядывая, изучая, мои глаза, губы. — Ну же, девочка, не разочаровывай меня. Я не всегда хороший.

В ноздри ударил еле ощутимый древесно-пряный запах. Дорогой, так подходящий ему аромат.

Хороший? Он сказал хороший? Какой-то истерический смешок вырвался у меня из груди. Вцепилась в его руку, пытаясь отодрать от своего лица его пальцы. И как могла произнесла: «больно». Он тут же опустил руку и сделал шаг назад.

Я отошла за маленький прилавок, прикрывшись им как своеобразным щитом, хоть какая-то преграда между нами. Вцепилась руками в холодную столешницу. Мне было страшно, чертовски страшно. Этот дьявол прожигал меня взглядом и словно тянул меня за собой. А я понимала, что поддаюсь, не должна этого делать, но делаю. Но я буду сопротивляться, как могу. У меня семья. Мне нельзя. Подумала о них — о Катюше, о том, что этот мальчик, стоящий передо мной, младше меня, взяла себя в руки и уже более уверенным тоном произнесла:

— Глеб, давай расставим все точки над «И».

Один уголок его губ приподнялся.

— Попробуй, — произнес.

— Я замужем, у меня есть дочь. Я счастлива с мужем, — кого обманываю? — Тогда, на Родосе, я выпила немного лишнего и позволила себе… И отвечая на твой вопрос — это был первый и последний раз, когда я изменила мужу. И я бы очень хотела это забыть. То, что я сделала — это омерзительно и низко, так нельзя. Но это произошло и я не в силах изменить ничего. У тебя своя жизнь, у меня своя. Ты хороший мальчик, — на этих словах его брови поползли вверх, он в неверии покачал головой, и засмеялся каким-то своим гортанным тихим смехом, я же продолжала, не обращая внимания на его реакцию, боясь что перебьет и не даст договорить, — у тебя будущее впереди. Оставь прошлое в прошлом, тебе оно не надо. Да, черт, много девушек вокруг, ты оглянись…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он подошел к прилавку, оперся руками с другой стороны, и посмотрел на меня пронизывающим, тяжелым взглядом.

— Ты хочешь мне рассказать о моей жизни? — медленно, очень медленно произнес он. — Что мне делать, с кем встречаться и что меня ждет? Я правильно понял?

— Н- н-нет, — запинаясь ответила я. — Я просто рассуждаю, ну сам подумай…

— Даааа…, - он качал головой, давно с ним так не разговаривали, черт, да, по-моему, никогда, — Полина, не надо рассуждать, не надо думать. Я говорю — ты делаешь.

Я хлопала глазами, не в состоянии поверить в услышанное. Липкий страх прошелся по моей спине.

— Ты псих? — взвилась я и постаралась отогнать это мерзкое чувство. — Это что еще за дичь?

— Ты права, я псих. Не доводи и молись, чтобы не узнать другого, плохого, меня.

— Что ты хочешь от меня? — совсем тихо спросила, не глядя на него, уставившись немигающим взглядом на столешницу.

— Тебя.

Вот так вот просто. Одно маленькое слово и пол закачался под ногами.

Я резко сглотнула. Подняла на него глаза.

— Всю. Полностью. Тебя, — каждым словом будто плетью по оголенной коже, жестко и тихо. А мне, казалось, будто прокричал. Глеб не мигал, смотрел на меня, порабощая, делая своей, без прикосновений, без насилия.

Его телефон издал какой-то звук, он достал гаджет, взглянул на дисплей, ответил на звонок.

— Да.

Послушал ответ, нахмурился.

— Когда?

Опять пауза.

— Понял, буду.

Я же не сводила с него глаз, где-то в глубине души понимая, что я согласна быть его. Но разум орал: «Беги, Поля, беги».

Он договорил, вновь что-то стал искать в телефоне, поднял глаза на меня, и спросил:

— Где твоя трубка?

— Что?

— Телефон твой где?

— Эм… где-то здесь был.

Посмотрела, под прилавком его нет. А где же он? Пошла в подсобку, достала сумочку, открыла, нашла мобильник, стоит на беззвучном. Боже, сколько пропущенных! Очень много от Ани звонков и сообщений. Вышла с телефоном к нему. Действовала, скорее, на автопилоте, автоматически, будто программу выполняла, заложенную в меня. Он подошел близко, взял мою трубку, свайпнул, открывая входящие звонки, нажал на последний номер и передал мне.

— Запиши! — коротко бросил.

— Я послушно написала в графе «Имя»: «Не брать!», — он не отводил от меня внимательного взгляда.

— Записала, — опустила трубку и подняла глаза на него. Он поднес свою ладонь к моему лицу и провел пальцами, очерчивая скулу, пробегаясь по щеке, спускаясь к подбородку. Большим пальцем руки прошелся по моим губам, чуть оттягивая нижнюю губу вниз, вызвав у меня еле слышный вздох. Оторвал взгляд от моих губ, посмотрел в глаза, быстро положил одну руку на талию, другую на затылок, уверенно притянул к себе и поцеловал. Тем поцелуем, от которого ноги становятся ватными. Тем поцелуем, от которого хочется завыть и рвать одежду, который выворачивает все нутро наизнанку и вышибает кислород и мысли из тебя. Отпрянул, тяжело дыша, прижался своим лбом к моему, не убирая руку с моего затылка.