– Несомненно, праздник будет веселым, поскольку цыгане жить не могут без песен и танцев, – сказал Янош. – Вы сможете познакомиться со всеми родственниками Ласло.

Пруденс заставила себя улыбнуться:

– Вы очень любезны, но я не думаю, что мне следует навязываться.

Янош посмотрел на часы:

– Не говорите глупости. Ласло, переубеди, пожалуйста, Пруденс. Я пойду найду Розу, а потом мы выпьем по бокалу шампанского за здоровье малыша.

Когда он удалился, Пруденс обратилась к Ласло:

– Почему ты ничего не сказал? Ты же знаешь, что я не могу пойти на этот праздник!

Его глаза сузились.

– Ты правда не хочешь навязываться? Может, мне напомнить тебе, как ты получила назад эту работу?

– Разумеется, меня беспокоит не это, – сердито произнесла она. – Что, если меня кто-нибудь узнает?

Он пожал плечами:

– Мои родственники тебя не узнают, а если и узнают, то никто ничего не скажет. Те, кто тебя видел, вряд ли тебя вспомнят. Рядом с тем местом, где они в то время жили, ходило множество посторонних девушек. Сомневаюсь, что кто-то тебя запомнил.

Пруденс замерла в оцепенении. Как всего несколькими словами можно причинить такую сильную боль? Как он может быть таким бесчувственным и жестоким после того, как был с ней так нежен всего несколько часов назад?

– Я понимаю, – машинально ответила она. – Давай надеяться, что все будет так, как ты сказал. А теперь позволь мне пойти взглянуть на несколько красивых картин.

Пруденс поднялась и сделала шаг в сторону двери, но Ласло преградил ей путь.

– Прости меня! – неожиданно произнес он.

– Что ты сказал?

Его широкие плечи напряглись.

– Прости, – тихо повторил он. – Мне не следовало говорить тебе этих слов. На самом деле я так не думаю.

Пруденс была потрясена, когда увидела в его глазах боль и страх.

– Пожалуйста, не уходи, – пробормотал он.

– Тогда зачем ты мне это сказал?

– Не знаю. Наверное, хотел сделать тебе больно.

– Почему ты захотел сделать мне больно? Я думала, что мы уже прошли этот этап. Ты сказал, что хотел бы, чтобы я забыла многие вещи, и что ты сам хотел бы измениться.

– Все это было сказано от чистого сердца. – Его голос слегка дрожал. – Но, говоря с дедушкой о предстоящих крестинах, я думал о том, что столько лет скрывал от него правду, и о том, как плохо я обращался с тобой. В этом и была причина внезапной перемены моего настроения. – Он поморщился. – Я просто сомневаюсь, что смогу давать обещания, стоя перед толпой родственников.

Пруденс сглотнула. Она не привыкла видеть Ласло таким растерянным и не знала, как ему помочь.

– Почему ты в себе сомневаешься? – спросила она, взяв его за руку.

В течение нескольких секунд он смущенно на нее смотрел, затем сжал ее руку, и она с трудом сдержала слезы.

– Тебе определенно нет необходимости задавать мне этот вопрос.

Заглянув в его глаза, Пруденс, к своему удивлению, обнаружила, что забыла все плохое, что было между ними, и простила его. Ведь она его любит, а разве прощение не высшая форма любви?

– Михай не выбрал бы тебя на роль крестного, не будь он полностью уверен в том, что ты этого достоин.

Ласло снова поморщился и отвернулся.

– Я же сказал, что Михай выбрал меня только потому, что я член его семьи, а семья для нас, цыган, превыше всего, – произнес он хрипловатым голосом.

– Ты это доказываешь своим личным примером. Янош рассказал мне, как ты поддерживал его, когда болела твоя бабушка. И сейчас ты продолжаешь о нем заботиться. Чтобы его не расстраивать, ты даже позволил мне остаться. Несмотря на то, что произошло между нами семь лет назад, ты переступил ради него через свою гордость. Ты сильный, добрый и преданный, и я думаю, что из тебя получится отличный крестный.

Ласло взял обе ее руки в свои и поочередно их поцеловал.

– Когда это ты успела стать моей главной поклонницей, Пруденс?

Она громко вздохнула:

– Моя похвала вовсе не означает, что ты должен почивать на лаврах. Нет предела совершенству.

Ласло улыбнулся, и ему вдруг стало так легко, словно с его плеч свалился тяжелый груз, который он нес много лет.

– Это правда? – спросил он. – Тогда, возможно, тебе следует взять надо мной шефство, указать мне правильный путь.

Он провел ладонью вверх по ее руке. Его пальцы при этом задели ее грудь. Она была рада, что ее слова не требовали ответа, потому что от его прикосновений ее разум затуманился, и она не смогла бы и двух слов связать.

Еще не так давно она ненавидела Ласло, а сейчас защищает его. Она вдруг с радостью осознала, что сейчас он впервые по-настоящему в ней нуждается.

Его ладонь заскользила по его спине, спускаясь все ниже и ниже.

Она прекрасно помнила о том, что он ничего ей не обещал, кроме секса, но была готова довольствоваться малым. Какой смысл мечтать о невозможном? Только чудо может заставить Ласло снова ее полюбить.

– Почему ты дрожишь? Замерзла?

– Нет, – пробормотала она.

Тогда Ласло притянул ее к себе. Она почувствовала исходящее от него тепло, и часть его сомнений улетучилась. Встав на цыпочки, она обхватила рукой его шею и прижалась губами к его губам. Ласло так страстно ответил на ее поцелуй, что в глубине женского естества тут же вспыхнул фейерверк огненных искр. Бедра Ласло прижимались к ее бедрам, и она чувствовала, что он тоже возбужден.

Внезапно он застонал и отстранился.

– Что такое? Почему ты остановился? – возмутилась Пруденс.

Ласло напряженно улыбнулся:

– Я безумно хочу сорвать с тебя одежду. – Он оглянулся. – Но сюда с минуты на минуту придет Роза, так что нам лучше найти какое-нибудь уединенное место, где нам никто не сможет помешать.

– До коттеджа слишком далеко.

Из коридора донесся голос Яноша и смех Розы.

– Пойдем в мою спальню, – сказал Ласло, взяв Пруденс за руку.

– Можно задать тебе один вопрос, Пруденс? – спросил Ласло, когда они лежали в объятиях друг друга после долгой бурной близости.

– Попробуй, – лениво протянула она.

– Я хотел узнать, почему ты остановила такси и вернулась.

Она нахмурилась:

– Я же уже сказала. Чтобы получить назад работу.

– Да, но неужели ты так в ней нуждалась, что была готова терпеть мое присутствие?

– Я не хотела подвести дядю.

– Но ведь если бы ты сказала ему, кем оказался внук Яноша, он не захотел бы, чтобы ты осталась.