Гарольд, если можно так выразиться, прямо-таки парил над землей, да и Виктор позволял себе изобразить небольшую улыбочку.

Ивор ден Релган мужественно воспринял тот факт, что назначенный им приз достался человеку, которого он ненавидит, и лорд Уайт, хлопотавший вокруг девушки, с которой он разговаривал, расчистил ей дорогу сквозь толпу.

Когда я взвесился и отдал седло моему помощнику, причесался и вышел к вручению приза, сцена украсилась квадратным столом, покрытым синей скатертью, на которой стоял большой серебряный предмет и два поменьше. Вокруг стола расположились лорд Уайт, Ивор ден Релган, Виктор и Гарольд.

Лорд Уайт в ручной микрофон сказал небольшой толпе, на все это смотревшей, что мисс Дана ден Релган вручит награды, столь щедро предоставленные ее отцом. У меня по этому поводу в голове не возникло ничего, кроме циничных умозаключений. Интересно, это папочку лорд Уайт так хотел заполучить в Жокейский клуб, или дочку? Долой такие мысли. Лорд Уайт — и подружка? Немыслимо.

При ближайшем рассмотрении стало ясно, что он увлечен до того, что совсем забыл о здравом смысле. Он то и дело касался ее под предлогом устроить все надлежащим образом для вручения, и суетился тогда, когда обычно бывал степенным. Все было в приемлемых пределах этакого жуликовато-отеческого поведения, но уж благоразумным это никак нельзя было назвать.

У Даны ден Релган, подумалось мне, было все, чтобы повергнуть в восхищение любого мужчину, которому она соизволила бы ответить, а лорду Уайту она отвечала весьма нежно. Хрупкая, изящная, не слишком высокая, с копной белокурых волос, небрежно рассыпавшихся по плечам. Красиво вырезанный ротик, очень широко расставленные глаза, прекрасная кожа, и, похоже, в этой кукольной головке были не совсем птичьи мозги. Ее поведение было явно более сдержанным, чем у лорда Уайта, словом, если ей и нравились его ухаживания, то она находила их чересчур очевидными, потому она вручила призы Виктору, Гарольду и мне без особых речей.

Мне она сказала только: “Вы молодец” — и вручила маленький серебряный предмет (который оказался пресс-папье в форме седла) с лучезарной, ничего не значащей улыбкой человека, который на самом деле на тебя и не смотрит, собираясь забыть через пять минут. Голос, судя по тому, что я услышал, имел тот же смягченный американский акцент, как и у ее отца, но ей не хватало покровительственного тона, и он, по крайней мере мне, казался приятным. Хорошенькая девочка, но не в моем вкусе. В жизни таких пруд пруди.

Пока Виктор, Гарольд и я сравнивали наши призы, появился тот самый незаметный человек в очках, спокойно подошел к Дане ден Релган и что-то прошептал ей на ухо. Она отвернулась от стола с призами и медленно пошла прочь вместе с ним, кивая и слегка улыбаясь тому, что он говорит.

Это безобидное происшествие произвело чрезвычайное впечатление на ден Релгана, который не стоял уже с глупой самодовольной улыбкой, а за какую-то сотую секунды стал готовым к действию. Он почти бегом бросился за дочкой, сгреб безобидного с виду человека за плечо и отшвырнул его от нее с такой силой, что тот споткнулся и упал на колено.

— Я сказал тебе держаться от нее подальше! — проорал он с таким видом, словно вот-вот начнет бить ногами упавшего, а лорд Уайт пробормотал “говорю вам” и “о Господи”, и вид у него был очень неловкий.

— Кто это такой? — спросил я, не обращаясь, в общем-то, ни к кому конкретно. К моему удивлению, ответил мне Виктор Бриггз.

— Режиссер. Этого типа зовут Лэнс Киншип.

— А с чего весь этот переполох?

Виктор Бриггз знал ответ, но прежде, чем поделиться со мной, кое-что подсчитал в уме.

— Кокаин, — сказал он наконец. — Белый порошок. Его нюхают. Очень модно. А эти глупые девочки... у них носик впадает, когда кости растворяются, и кому тогда они нужны?

Мы с Гарольдом оба в изумлении уставились на него, поскольку такой длинной речи мы никогда не слышали, и уж точно, что он никогда не высказывал нам своего мнения.

— Его поставляет Лэнс Киншип, — оказал он. — Его приглашают на приемы за то, что он с собой приносит.

Лэнс Киншип встал, стряхнул пыль с брюк и со свирепым видом поправил на носу очки.

— Если я хочу поговорить с Даной, я буду в ней говорить, — сказал он.

— Пока я здесь — не будешь.

Все клубные манеры ден Релгана мигом улетучились, и коренная порода поперла наружу. “Бандюга, — подумал я. — Страшный враг, даже если он на сей раз и прав”

Но Лэнса Киншипа не так-то просто было утихомирить.

— Маленькие девочки не всегда любят, когда папочки присматривают за ними, — злобно проговорил он, и ден Релган ударил его — резко, сильно, с хрустом, прямо в нос.

Крови было изрядно. Лэнс Киншип пытался стирать ее руками, но только все сильнее размазывал по физиономии. Она потекла по рту и подбородку и закапала большими пятнами его замшевый оливковый пиджак.

Лорд Уайт, которому все это страшно не понравилось, протянул Киншипу двумя пальцами гигантский белый платок. Киншип схватил его, не сказав “спасибо”, и попытался остановить кровь. Платок пропитался красным.

— Может, первую помощь? — сказал лорд Уайт, оглядываясь по сторонам. — Н... Нор, — просиял он, — вы знаете, где тут медпункт? Не отведете этого джентльмена туда? Вы очень любезны... — он показал мне рукой.

Но, когда я протянул руку к оливковому рукаву, чтобы отвести Киншипа туда, где ему поставят холодный компресс и окажут первую помощь, он дернулся в сторону.

— Ну, так кровите, — сказал я.

Злые глаза сверкнули на меня из-за очков, но он был слишком занят вытиранием носа, чтобы отвечать мне.

— Я покажу вам, — сказал я. — Идите за мной, если хотите.

Я направился от круга к крашенному в зеленый цвет домику, где по-матерински добрые леди ждут, чтобы залатать раненых. Но пошел за мной не только Киншип, но и ден Релган. Я слышал его голос так же ясно, как и Киншип, и смысл его слов был очевиден.

— Если ты еще раз подойдешь к Дане, я тебе шею сверну!

Киншип снова не ответил.

— Ты слышал, гад, сутенер поганый? — крикнул ден Релган.

Мы достаточно далеко ушли, чтобы люди загородили нас от тех, кто стоял у весовой. Я услышал позади шум потасовки и оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Киншип умелым каратистским ударом бьет ногой ден Релгана в пах. Киншип повернулся ко мне, еще раз зло посмотрел на меня поверх покрасневшего платка, который все время прижимал к носу.

Ден Релган хрюкнул и схватился за больное место. Вряд ли кто-то ожидал, что пышное вручение призов окончится таким скандалом.

— Сюда, — кивнул я Киншипу. Он последний раз ужалил меня своим змеиным взглядом и открыл дверь в комнату первой помощи.

— А-ах-x-х, — сказал ден Релган, кружа на месте, согнувшись в три погибели и зажимая рукой перед своего верблюжьего пальто.