Телеграмма пришла поздно вечером. «Еду с Катей. Встречай». И она полетела на вокзал. Но сына не встретила. То есть не увидела. Она его не узнала. Это они с Катей сами подошли к ней. Он стад по-другому ходить, сильно вырос, раздался в плечах, загорел и через два слова ругался матом.

«Хорошо я сделала, что одежду-то не купила, — подумала мать. — Он бы в прежние размеры не влез».

Катя была хорошенькой, стройненькой девушкой, на которой сын собирался жениться. Когда после ужина мать захотела показать ей картины, Катя зевнула, а сын недовольно сказал:

— Будет, мать, смотреть всякие глупости! Делом пора заниматься!

И мать онемела. Она пыталась разговаривать, улыбаться, но сама чувствовала, что у нее это получается через силу.

— Что это мама у тебя какая-то странная? Будто не рада! — удивилась будущая невестка. — Нам с ней будет трудно ужиться, надо искать другую квартиру!

Сын устроился на работу в банк одновременно охранником и шофером. Все вокруг говорили: «Как повезло! Приличные деньги!» Невестка была довольна. Он больше не делал попыток начать рисовать. Об институте и речи не было.

— Пора перестать быть нежизнеспособным! — как-то сказал он.

— Ведь у него есть талант. Надо думать о будущем… — пыталась поговорить с ними мать.

— Если бы вы были там, где был он, — сказала невестка, — вам эти глупые картинки тоже не полезли бы в голову!

Во вторник вечером невестка собрала все картины и отнесла на помойку.

— А то в комнате места мало! — пояснила она.

Мать собрала свою сумку, съездила на вокзал и купила билет к тетке в деревню. До отхода поезда оставалось почти три часа. Она вспомнила, что в среду в музее — день бесплатных посещений.

«Красные рыбы» были на месте. Она тихо села. Никого из посетителей вокруг больше не было.

— Что с вами? Как сын? Вернулся наконец? — участливо спросила все та же дежурная, увидев ее лицо.

— Нет. Не вернулся. Его убили, — глухо ответила мать и, бросив прощальный взгляд на картину, вышла из зала.

2000 г.

К Восьмому марта в Москву привезли море цветов. Они не умещались в киосках, и предприимчивые продавцы ставили целые охапки в огромные жестяные вазы и выносили на улицы. Весна не удалась в этом году, и белые, желтые, розовые, багровые розы уныло смотрелись под серым небом на мокром грязном асфальте с остатками снега. Полосатые тюльпаны прятались в целлофановые кульки, и даже солнечные герберы и те стояли с поникшими оранжевыми головками.

«Какие же цветы купить ей, любимой?» — подумал Вадим и, подняв воротник пальто, остановился у ближайшего цветочного форума. Продавщице было не до него. В предпраздничный день вокруг нее толпились около десятка представителей сильного пола, и Вадим огляделся по сторонам в ожидании, пока она освободится. Суета около входа в метро достигла накала. У самых дверей в подземелье шла бойкая торговля ночными рубашками и лифчиками необъятных размеров. Чуть дальше расхватывались влет серебряные цепочки и серьги кустарного производства. Какой-то мужик в полушубке, приехавший издалека, всем телом сберегал от толпы расписные резные деревянные ложки, тут же девушка рекламировала поддельные китайские утюги, в общем, этот предпраздничный день ничем не отличался от таких же других.

«Куплю любимой вот эти розы, — подумал Вадим. — Она блондинка, они ей пойдут. Одна сторона лепестка пунцовая, а другая — бледно-розовая, очень красиво. Она, наверное, наденет то кольцо и серьги из белого золота, что я подарил ей в прошлом году по случаю пятилетней годовщины нашей совместной жизни, поставит свечи на стол, как она всегда это делает для создания интимной обстановки, и будет мила и нежна… Да, очень красиво!» — окончательно решил он и протянул продавщице деньги. Уже с хорошо упакованным букетом в руках он бросил последний взгляд на метро и повернулся к своей машине, но тут какая-то вновь возникшая толчея привлекла его внимание. Он подошел чуть поближе. Невысокий мужик с длинным носом, усами и в кепке распаковывал на грязных деревянных ящиках облезлый коричневый чемодан. Около него остановились стайка озабоченных прыщавых мальчишек и несколько женщин лет эдак пятидесяти, в темных цветастых платках. Из чемодана на землю посыпались какие-то желтые крошки.

— А вот какая красота! Подходи, дешево отдаю! — зычным голосом забубнил мужик, и женщины ахнули.

Мимоза!

Под откинутой крышкой чемодана оказалась живая пушистая желто-зеленая масса. Хозяин поколдовал над ней, и вот она под его руками стала превращаться в отдельные нежные ветви. Он тряс ими, взмахивал и вертел у прохожих под носом, демонстрируя их стойкость и свежесть, и, распушившись и запахнув, мимоза вдруг придала грязной улице свет и очарование праздника. И сам праздник тут же стал для всех не одной из текущих обязаловок, помеченных красным цветом в календаре, а единственным и неповторимым днем в году, условно и понятно для всех обозначенным ярким числом «восемь».

— Почем мимоза? — спросил Вадим, придерживая рукой дорогое пальто, чтобы не запачкать его о грязный ящик.

— Десять рублей большая ветка, пять рублей маленькая! — кричал продавец куда-то поверх голов, не обращая на Вадима никакого внимания. Краем глаза он уже видел в его руках роскошный букет из пятнадцати роз и знал, что господа с такими букетами в руках мимозу не покупают.

«Как и тогда. Только тогда счет шел на тысячи», — криво ухмыльнулся Вадим, порылся в кармане и протянул мужчине десятку. Тот автоматически встряхнул пушистую ветку и подал Вадиму. «Зачем я купил-то ее? — подумал тот, возвращаясь к машине. — Ну уж теперь что сделаешь? Выкидывать жалко». Букет из роз он аккуратно положил на заднее сиденье, а мимозу бросил на щиток перед собой. Ввиду того что поток машин сзади не затихал ни на мгновение и встроиться в общий ряд было трудно, Вадим сидел без движения и тупо смотрел на мимозу. Как будто в первый раз в жизни видел ее рифленые светлые листья, пушистые комочки цветов. В салоне стало прохладно, он включил отопление, и мимоза запахла. Запах ее распространился на весь салон и напомнил ему о белобрысом коренастом парнишке, не умеющем говорить и не знающем, куда девать красные руки. А он ведь уже и забыл про него. На кнопке «Авторадио» шел очередной выпуск новостей. Он выключил кнопку. Внезапно стемнело, вдоль проспекта зажглись фонари, из «Макдоналдса» выбежал веселый клоун и стал топтаться на месте, предлагая детишкам воздушные шары и разбрызгивая вокруг себя грязь огромными длинными башмаками.

— Мимоза идет брюнеткам, блондинкам она ни к чему, — вдруг сказал вслух Вадим и, внимательно глядя в зеркало заднего вида, тронулся со стоянки. — Ну проезжай же ты, проезжай! — громко сказал он, обращаясь к водителю той машины, что была сзади, будто бы тот мог его слышать, и, пропустив его, быстро повернул руль и встроился в общий поток. Ветку мимозы, чтобы не упала, он положил рядом с собой на соседнее сиденье.

Любимая очень обрадовалась букету роз и даже взвизгнула. В комнате все было так, как предполагал Вадим. Столик, сервированный на двоих, бутылка дорогого вина, свечи, аппетитный запах из кухни. Он снял в прихожей пальто, прошел в ванную и долго мыл там руки. Запах мимозы, казалось, прочно пристал к его коже.