Ватага ряженых поспешила к воротам крепости, но едва не была сбита несущимися во весь опор лошадьми. Молодежь бросилась врассыпную, и никто не обратил внимания на повозку, в которой лежал раненый воин.

Оправившись от испуга, колядовальщики вновь двинулись из крепости. Они уже спускались по Боричеву взвозу, когда сзади послышался окрик:

– Ярина, погоди!

Девушка остановилась и обернулась. От крепости бежала сенная девка.

– Ярина, княгиня послала за тобой. Князя Аскольда привезли раненного. Бери скорее свои снадобья и иди в покои князя.

По дороге Ярина узнала подробности случившегося. Один из подвластных киевским князьям родов, не желая платить дань, устроил засаду, рассчитывая вывести предводителей полянской дружины из строя. Дир сумел уберечься, а Аскольд был ранен. Теряя сознание от потери крови, князь велел везти его в Киев, отчасти потому, что не доверял местным знахарям, но самое главное – не хотел умереть без исповеди.

Воины Аскольда, наскоро перевязав его рану, двинулись в обратный путь, нигде не задерживаясь, меняя лошадей в весях, где совсем недавно собрали дань. А часть дружины во главе с Диром осталась преследовать врага и продолжать полюдье.

В Киев Аскольда привезли полуживого. Отмочив и отодрав грязные тряпки от раны на груди, Ярина облегченно вздохнула: кровотечение остановилось. Рана была неглубокой и на первый взгляд не задела жизненно важных органов, что давало надежду на скорое выздоровление.

Ярина перевязала рану чистыми полотнами. Князь по-прежнему был без сознания, его лихорадило. Пришлось отпаивать его всевозможными травами, насильно разжимая зубы, и следить, чтобы не захлебнулся. Глядя на мертвенный вид мужчины, юная ведунья засомневалась, выживет ли он.

Ярина провела в княжеских покоях больше суток. Спать удавалось урывками, сидя на низком сиденье в изголовье широкого ложа. Оставить больного на попечение кого-либо из служек и уйти спать девушка не могла. А вдруг в это время он надумает помирать? Какими глазами она посмотрит на княгиню, доверившую ей жизнь мужа?

Князь метался в бреду, разговаривая и вопя на чужом непонятном языке. Ярина, глядя на немолодого, но крепкого воина, чуть не плакала от своего бессилия. Она перебирала в уме все свои действия и не находила в них изъяна. Почему же болезнь не отступает, жар не спадает, а князь не приходит в себя?

На вторую ночь за бревенчатой стеной раздались смех и девичий визг. Ярина, прикорнувшая на сиденье в полудреме, встрепенулась, прислушалась, невольно завидуя девкам, которые гадали, веселились, справляя солнцеворотные колядки.

День и ночь напролет горожане гуляли: жгли костры, катали горящие колеса, чтобы солнце повернулось на лето и дни стали длиннее; лепили снежных баб, олицетворявших зиму, и кидали в них снежками, вынуждая покинуть Киев. Одна Ярина сидела будто в заточении, не смея оставить раненого князя.

Ярина протерла глаза, потянулась, огляделась, в который раз восхищаясь убранством княжеских покоев. Здесь все дышало чужеземной роскошью. Красовались яркие покрывала и половики, привезенные из дальних земель. Стены были увешаны плотными тканями, разрисованными диковинными птицами и цветами, ослепляющими очи. Князь покоился на тонких покрывалах и подушках из лебяжьего пуха. Беличье одеяло с изнанки покрыто темной ворсистой тканью, теплой и мягкой на ощупь. И сиденье под Яриной удобное, не то что жесткие славянские лавки.

Все в покоях князя в диковинку деревенской девушке, но не зависть к богатству переполняла ее, а удивление тому, насколько разными людьми были муж и жена – князь и княгиня. Князь тяготел к роскоши и удобству, княгиня – к добротности и простоте.

Вдруг Ярина заметила настороженный взгляд немигающих глаз, спохватилась, вскочила с сиденья:

– Ох, князь, ты очнулся! – и засуетилась, не зная, то ли поить его отварами, то ли звать людей, дежуривших у двери.

Епископ целыми днями сидел перед покоями, молясь о выздоровлении благодетеля, уходя под вечер с наказом позвать его, если князь перед смертью придет в себя. Ярина уже знала, что для христианина умереть без отпущения грехов все равно, что для нее не попасть на огненную краду для очищения души, и клятвенно обещала непременно предупредить епископа.

– Сейчас я кого-нибудь позову, – девушка метнулась к выходу.

– Не уходи, – остановил ее тихий голос.

– Я не уйду далеко, только позову служку или старшего мужа. Они сходят за епископом.

– Никого не хочу видеть, – поморщился князь. – А где Дир?

– Он не вернулся в Киев. Решил наказать мятежников.

– Хорошо. – Аскольд прикрыл глаза, задремал.

Ярина отошла к столу, налила из кувшина в серебряный кубок воды, отпила глоток. Князь не умрет. В этом она уже не сомневалась и радовалась, что сама смогла выходить раненого человека. Ей никто не помогал и не давал советов. Теперь она с гордостью может называть себя целительницей.

Князь очнулся вновь. Попросил пить. Ярина приподняла его голову с подушки и поднесла ко рту кубок. Аскольд выпил воду до дна.

Ярина отнесла кубок на стол, вернулась к ложу, постоянно ощущая на себе взгляд мужчины. Слабый светильник давал мало света, но она подозревала, и не без основания, что взор этот не равнодушный, а, можно сказать даже, похотливый.

Ишь ты – развратник! Едва от смерти уберегся, а туда же. Ярина вспомнила слухи о ненасытности князя, любящего погулять, попьянствовать и поохальничать. В княжеских покоях обязательно жила какая-нибудь девица. Их князь менял с завидным постоянством: более чем на три месяца ни одна не задерживалась. Поскольку князь свято чтил законы церкви, то даже не помышлял о том, чтобы поменять свою бесплодную супругу на молодую плодовитую красавицу.

Незадачливых девиц, успевших за малый срок понести от князя дитя, вывозили за пределы города и выдавали замуж за сельчан, пожелавших за богатое вознаграждение взять пузатую невесту. Дальнейшая судьба любовниц не интересовала князя, поскольку он считал, что обеспечил их на всю оставшуюся жизнь.

Все эти сплетни, ходившие среди челяди, Ярина обычно слушала вполуха, будучи уверена, что доля княжеской зазнобы ее не коснется. Да, если честно сказать, мало в такие сплетни верилось. Жизнь знатных людей всегда кажется народу таинственной – вот и выдумывают всякое, кто во что горазд.

– Кто ты?

– Ярина. – Девушка смутилась, потупила взор, вспыхнула ярким румянцем, но тут же старательно изобразила на лице приветливую улыбку. – Как ты себя чувствуешь, князь? Рана не болит?

Аскольд вдруг сморщился и охнул:

– Ох, болит. Кажется, сердце останавливается, сейчас умру.

Ярина испуганно приложила ухо к сердцу мужчины, и в тот же миг сильные руки сдавили ее, прижав к груди.

– Обманул! – Наукой обольщения князь владел чуть ли не с детства.

Ярина разозлилась: так глупо попалась – и укусила его за шею. Неподдельно охнув, Аскольд выпустил ее из рук.