Титай моргает, прогоняя воспоминание и сжимая руку в кулак. Это была одна из самых счастливых ночей. Но детство закончилось там, где были те игры на острие ножа. Разве можно сейчас вот так? Стискивает на груди края ткани, укрывающей голову.

— И ты говоришь об этом так просто? В смысле ты знаешь, что по твоему двору снуют шпионы, и ничего не делаешь?

Да что он за человек такой?

Ах да, шпионы.

— Знаю, конечно. Но зачем мне им мешать? Ничего важного они все равно не найдут и не услышат. Если их отвлечь, они непременно займутся чем-то другим. Будут мешать мне. А я только отделался от посла, — подмигивает князь после последней фразы.

Он знает здесь каждую тропу, поэтому пробирается почти вслепую, тихо цокая, когда под ногами хрустит ветка. Урчание живота Титая все равно оказывается громче.

— Ты голоден?

Стража должна была принести узнику что-то перекусить, но едва ли этого хватило, чтобы утолить голод на целый день.

— Нет. Все в порядке.

— Ну да, конечно. — Алексей косится с укоризной. Похоже, и сам еще не решил, как относиться к этому своему гостю. Тот умеет ударить и обнять, открыться и солгать. Одно дело — провести горячую ночь вместе, и совсем другое — узнать человека, стать с ним по-настоящему близким. Второе намного сложнее.

Титай опускает взгляд, бегло проводя ладонью по животу. Знал бы князь, сколько он может съесть в один присест, если дать ему волю.

— Если ты вдруг предложишь нанести визит на дворцовую кухню…

Алексей ухмыляется. Вот это другой разговор.

На кухне пахнет теплом, тестом и пряностями. Через открытое окно вместе со сквозняком пробираются ночные запахи гор: иссоп и лимонник.

Титай жмурится от удовольствия, закусывая мясо свежей малиной и запивая медовым вином. Покончив с одним угощением, бесцеремонно роется в сложенном на полках: там кухарка умостила то, что осталось от ужина. Обычно еду здесь не готовили впрок или больше необходимого. Но сейчас во дворце много гостей, так что приходится обо всем беспокоиться наперед — вдруг кто окажется с аппетитом? Князь улыбается прозорливости поваров. Он сидит за столом для прислуги, подперев голову рукой, и думает, наблюдая за юношей.

— В цитадель ведь не каждый пленник попадает, так? — спрашивает Титай.

— Верно. Это не темница, как ты уже мог догадаться. Я сам провожу там большую часть времени за работой, только на верхних этажах. Внизу же скорее… Комнаты ожидания для высокопоставленных гостей, находящихся в сомнительном положении при дворе.

— Сделай сокровищницу в амбаре, и никто не подумает искать там монеты? Умно.

Титай сощуривается с усмешкой. Алексей играет не по правилам, использует разницу в культурах, подменяет понятия. Кто знает, на что он еще способен? Чего от него ждать? Как с ним теперь говорить? Они не друзья, но и не враги.

— Знаешь, о чем я думал? Ты не похож на политика, так в чем же секрет? — Титай слизывает зернышко малины с пальцев; когда оборачивается, диски его серег поблескивают в свете восходящей луны. — Теперь меня терзают догадки и я не знаю, в которые из них стоило бы верить.

Титай спрыгивает с края стола, где оказался в стремлении добраться до верхней полки, — там обнаружились сладости с орехами. Возвращается к Алексею, обходя его по дуге. Изучает. Должен был по заданию, а выходит, что для себя.

— Твоя стража не теряет бдительности, но смеется. Дверь в камеру была заперта, зато открывалась изнутри, я проверил. Ты обустроил гостевые покои в цитадели и работаешь в тюрьме. Ты ничего не скрываешь от жены, но она продолжает тебя любить. Прости уж, князь, но это все так несовместимо. Будто это… Игра для тебя.

Алексей слушает, выковыривая из кекса изюм: виноград должен быть в вине, а не в сдобе. И раньше часто доводилось слышать, что не похож он на других правителей. Всегда князь считал это лучшим комплиментом. Он прекрасно помнил, как предпочитал решать дела его отец. Видел покинутую после землетрясения столицу, брошенные дома, запустевший и полуразрушенный старый дворец. Стефан… был похож на других князей. Делал так, как предписано. Разрушенное — оставить. Испорченное — выкинуть. Неправильное — забыть. Потому и любимым сыном он был ровно до тех пор, пока не стал «неправильным». Лишь короновали его, отец тотчас же забрал Григория, своего старшего наследника, не перечившего вековым устоям, и уехал с ним далеко на север. А Алексей остался править руинами. Вот только уже через несколько лет руины стали прекрасным городом, а Дорос окреп и обрел славу, какой не видал раньше.

Слова Титая действительно звучат как шутка, но князь живет именно так: держит рядом только тех, кто предан по своей воле, а не из страха. Женится на самом близком друге, а не в надежде заполучить покровительство какой-нибудь могучей семьи за морем. Желает слышать от сыновей смех, а не видеть их покорность. Возможно, это все ошибка. Но если благодаря ей счастливо целое княжество, Алексей готов ошибаться снова и снова.

— Прощаю.

Ночи Дороса жаркие, тягучие, как патока. Двое выбираются из дворца и скрываются в садах, прячась среди винограда и инжира. Алексей замирает за спиной Титая, касается ладонью плеча, указывая одной рукой на подлунные Тени. Там пробираются под стенами два человека. Алексей улыбается, прижимая палец к губам в ответ на удивленный взгляд юноши. Сменяется ветер, и Титай понимает, что князь обнаружил чужаков по запаху. Люди здесь не пахнут шафраном и кофе.

Сад сменяется сырым лесом, босые ноги тонут в мягкой траве. Сверху над ними нависают фрукты и цветы, оплетающие стволы деревьев. Во время путешествий Титай рассказывал много историй о древнем городе — Вавилоне. Его стены тянулись к небу. За стенами люди были счастливее богов. И в этом городе благоухали ароматами бесконечные многоярусные сады, равных которым не существует поныне. Древняя сказка. Всего-то фантазия, мечта. Но вдруг она обретает знакомые черты, мерцает призрачно в маленьком, абсолютно ничем на него не похожем Доросе. Титаю становится не по себе.

— Все хорошо? — Алексей проводит костяшками пальцев по руке своего спутника, отвлекая его от мыслей, заставивших так притихнуть.

— В детстве, в Эдирне, у меня никогда не получалось… шалить. Не знаю, не складывалось, и все. Я видел, как мальчишки из слуг играли ночью. Прятались по коридорам. Смеялись, закрывали друг другу рты. Дрались. Тогда я завидовал. Сейчас завидую сам себе, — Титай шепчет это, когда они жмутся к стене, чтобы обойти одну из сторожевых башен.

Алексей увлекает парня за собой, мимолетно подцепляя пальцами одну из золотых цепочек на его шее.