— Что у тебя к ней?

— Просто дружба.

— Она красивее?

— Нет.

Прошлая проверка выявила много нарушений, но не дала повод отозвать лицензию. Их человек в парламенте требовал прекратить наступление на их сектор. Альтернативный парламент заявил, исчезнут многие фирмы. Они делали гвозди из людей, и увязавшийся менеджер подходил. Прихватив его под локти молодые затащили в пункт спешной гвоздесборки, где из холеного сочника вбили железный шомпол, готовый к употреблению на передовой. Нановолоконное производство могло обойтись и без чегвоздей, но сроки рентабельности. Черского благодарили, девушек хвалили за проявленную смелость. За сезон до пяти процентов граждан проявили сознательность.

— Не изменился. Теперь поработает что надо.

— Милая, он и не отдал отчет.

Во второй приемной было очень жарко, пел Savage Garden. Пригласили через час.

— Хотите сохранить вычет? — депутат представил, что будет, когда их бизнес отойдет с конкурентами.

— Я принес понюхать.

Черский сделал семь дорожек. Депутат скрутил косарь.

— Так себе кокаин.

— Он со второй.

Черский провел еще семь. Нормальный.

— Вы замечательные.

— Решение будет?

— Все законные методы задействуем.

Еще по семь. Теперь деньги. Захорошело. С улицы слышались вопли целующейся пьяной молодежи.

— Давай еще один раз?

— Не надо, это чересчур.

— Чтобы точно.

Черский красиво без эмоций сделал. Передавая косарь, депутат с блеском добро спросил:

— Не боитесь так?

— Я ужас летящий не в Сочи.

— Будущая жена?

— Очень надеюсь, мне повезло.

— Дай чтобы развезло.

— Не жалко в целом.

— Люблю сам.

— Ты прекрасен в нижнем свете. Тоже люблю когда рядом свои.

— Ничего. Мне с вами не делить заповеди. Кому сыт, прочим яд ада.

Депутат насек три правильных.

— Занялись бы чем проще, — резюмировал он, откинувшись.

Высокий подголовник его кресла звал на зависть.

— Познакомь с подругой?

— Она не любит секс.

— С кем гуляет?

— С утюгом.

— Визирь?

— Хватает, не увернешься. Ему должны.

— Давай потанцуем без записи?

Черский расслабленно-расстроенно кивнул. Депутат закружил с ней кружа комнате голову. Без низменных мыслей она влекла. Будь они одни. Черский пригласил поддержать.

Депутат растер локти, осмотрелся. Где его двадцать пять.

— Через три года скажу да, — простила она Черского за другое место.

Он растрогано хлипнул, представив брачную ночь. Хотелось техно. В парках, полных игривой золотой молодежи, на каруселях занятых заливистым смехом, в параллельных аллеях на свободных лавочках, у дисконтов на ловких ступеньках. Ахая от мороженного протянутого не первой встречной.

— Есть коньяк?

— Абсент.

Обнявшись после пожатых рук, молодые ушли, оставив немного подумать. Начнется пляска, сдастся маска. Их поцелуи залог свободы добродетели, избирательно взятой при подернутой дымкой луне. Точно бюллетень в урну он раскрыл ее руны. Идол и билль о правах. Хартия низов в объятиях возбужденной буржуазии.

В гостях пахло несвежим игристым. Из шкафа тянуло сексом. Повесится было негде, прошли в руках.

— Вы вместе?

— Шикарно смотритесь рядом.

Черскому было неприятно внимание. Она держала руку на ноге для компании.

— Пойдем в другую?

Скрошив на четверых, Черский завел очередь. Вреж убрал первым.

— Я видел его с теми, кто украл плазму.

Черский ударил. Девушка схватила бюст и тоже ударила.

— Ты убила его, — закричала подруга Врежа.

— Идем с нами, — предложил Черский, на счастье, та согласилась.

— Наркотики и воровство несовместимы, — успокаивал женщин Черский.

— У него много друзей, — девушка жаждала возмездия.

— Я их не знаю.

Было нестерпимо жарко, знойное марево тяжело релаксировало. Люди менялись напротив одеждой, влекли надписями маек. Россия жила в сердце, отпускала полушария. Ее шортам кланялись, не сводя глаз с анахаты. Свобода скутеров и обувной рай. Богатство напоказ в залог облицованного счастья закупок. Цивилизация наступающая на пятки. Карамель зла без сладости сигареты. Парад за моду против иллюзии гипноза. Икры без тени смущения. Грамотный срам не чета воспаляющим намекам.

— Сэр! Интересуетесь покурить?

Они вошли в прохладный дом.

— Покуришь с нами?

— Нет!

— Тогда мы сами.

Время остановилось, посмотрев на них со стороны.

— Мне не надо, — протестовала девушка, но искушение радости сильнее скромности.

Пацан согласился на следующий.

— Ты вообще свой парень.

— Нравится?

— Что делать. А где тут дискотеки.

— Ищете девушку?

— Танцы, движение, музыка.

— Стой, не надо так.

— Понять, есть что.

— Вы давно вместе?

— Год. Ты один?

— Не совсем. Оставь на потом.

— Будущее не прет.

— Первый раз в Бангкоке?

— Нет. Здесь отлично.

— Пожалуйста, хватит.

— Пока, — Черский взял девушку за руку и они ушли.

Тянулись тихие улицы. Люди отворачивались от них, не замечая. Будь жизнь всегда такой, ничего не предвещает печали гибели.

— Давай поцелуемся.

— Тебя накрыло.

Своровав неразделенный поцелуй, девушка улыбнулась иностранцу.

— Я тогда покурю.

Черский зажег самокрутку, верша свободу. Не сбавляя шаг, он вел ее сквозь пьяных. Они не лезли обжиматься, теребя горлышки Тайгера.

Запотевшими глазами оценивали честность их отношений. Она курила Вог, стряхивая в ладонь.

— Не надоело?

Черский виновато рассердился, что заметила. Где его двадцать пять. Ждал поцелуя, чего угодно, новых слов. Тиб настиг грозно хлопая ладошами по небу.