Но Чут захотел прежде увидеть детей своего племени, увезённых осенью лесным вождём. Гирр понимал нетерпение старика, провёл его по всем хижинам, показал, что дети обоих племён равны. Они бегали, дрались, смеялись, визжали вместе. На них нет следов голода и притеснений.

— Великий вождь, — прослезился Чут, — племя Чистой реки не забудет твою доброту и доброту людей твоего племени.

Об этом думал Гирр, сидя рядом с отцом. Великий вождь считал, что установление дружбы с северным соседом и спасение детей, обречённых на голодную смерть, — самое важное его деяние. Правда, молодые турицы остались без вожака, их предстоит убить, а часть уже убита. Вызвано это не только помощью соседу, больше тем, что в загонах стало меньше кормов. Нужно строить несколько новых загонов, прежде чем увеличивать численность туров в неволе, прежде чем посылать отряд к сыну Барса. Поэтому дружба с племенем Чута развязывала руки великому вождю, победителю туров. Так думал Гирр.

Кри опасался за жизнь охотников, оставленных сыном в чужом племени. Но они вернулись и привезли себе женщин. Впрочем, иначе и быть не могло: в заложниках дети! Но и Чут показался разумным и искренне добрым. Кри мысленно ставил себя на его место. Чут посылает родичей, чтобы убивать и грабить, но терпит поражение. Победитель предлагает помощь и дружбу. Отказ равносилен гибели, гибели от голода и от руки победителя. Дружба принята. Есть ли гарантия её прочности? Так думал Кри. Он поколебался, но всё же спросил сына:

— Не вернее ли было уничтожить северное племя, ослабленное поражением на острове?

— Отец, — резко повернулся к нему Гирр, — ты сможешь убить детей?

— Наших детей они убивали, — уклонился Кри.

— Допустим, что племя Чистой реки погибло. На его место придёт другое, возможно, более жестокое. Нет, отец, — убеждённо закончил великий вождь, — терпение и мудрость сильнее жестокости и насилия.

Ночью выпал снег, сырой и рыхлый. К рассвету земля покрылась чистой белизной, на прибрежные кусты и травы медленно опускались редкие снежинки. Фил и Зул перешли реку по первому льду, пробуя его прочность древком копья. Тропинка среди тёмно-бурых трав, припорошённых снегом, выделялась ровной белой полосой. Охотники легко бежали по ней в низкий край Длинного озера, глубоко вдыхая свежий прохладный воздух. Наступление зимы не тревожило их. Лесное племя заготовило сушёную и вяленую рыбу, оно имело больше, чем пальцев на двух руках, вновь сплетённых ловушек для рыб. С наступлением холодов можно замораживать её впрок, особенно пока проруби за ночь покрывались нетолстым льдом.

Мужчины лесного племени во главе с вождём строили новые загоны, женщины и подростки от темна до темна собирали плоды и ягоды в большие кожаные мешки и глиняные посудины. Наступила самая горячая пора сбора ягод — они сохранялись на морозе всю зиму. А Фил и Зул по два раза в день проверяли ловушки и носили пойманную рыбу в поселение. По примеру южного племени Гирр выделил постоянных рыбаков, и это дало неожиданную выгоду. Зул и Фил скоро в совершенстве овладели умением загораживать заездки, в нужное время поставить ловушки именно там, где держалась рыба. Особенно удачно они использовали незамерзающий Тёплый ручей, что вытекал из Длинного озера и впадал в тихий залив Синей реки.

Вода в заливе всегда курилась лёгким туманцем и только в середине зимы покрывалась льдом. Осенью, когда по реке с шипением и треском катилась шуга, целые косяки рыб устремлялись по ручью в Длинное озеро, а затем постепенно возвращались в реку. Рыбаки с лета перегородили ручей щитами, сплетёнными из гибких прутьев, оставив узкий проход для пропуска косяков, затем до самой весны, как из кладовки, брали рыбу ловушкой, проверяя её по три, а то и по четыре раза в день.

И вот, заранее предвидя хороший улов, Зул и Фил ровной рысью бежали к Тёплому ключу по знакомой тропинке. Прибрежная луговина под белым покрывалом просматривалась далеко во все стороны, ничто не угрожало рыбакам, но они, как обычно, держали копья наизготовку.

Мужчины издали увидели, что ловушка для рыб вытащена на берег и разодрана пополам.

— Медведь, не знающий сна! — воскликнул Фил, замедляя бег.

Шатун, насытившись рыбой, вышел на песчаную косу выше залива и попытался перейти реку. Напротив, в береговой круче, хорошо виден чёрный вход в пещеру, куда, видимо, собирался косолапый на отдых после сытного завтрака, но лёд не выдержал и проломился. Медведь вымахнул на косу, встряхнул шкурой, испещрив брызгами нетронутый снег, и подался береговой кромкой вниз вдоль реки, то и дело останавливаясь. Фил и Зул легко прочитали недавние события по оставленным следам. Рыбаки, не сговариваясь, втянули ноздрями воздух и понимающе переглянулись. С правого берега Синей реки отчётливо доносился запах туров. Он и манил шатуна.

Рыбаки, сбросив меховую обувь, остатками ловушки перегородили проход в заездке, чтобы не выпустить рыбу из озера, и пошли по следу медведя. Река в этом месте, полукольцом огибая загон, бешено мчалась к порогу и не замерзала даже в лютые морозы. С метровой высоты порога падала с обвальным грохотом, ворочая донные камни. Ниже порога клокотала и пенилась среди каменных глыб, постепенно успокаиваясь ниже Большого острова. Рыбаки считали, что, почуя туров, шатун не уйдёт, будет искать брод или крепкий лёд на тихом течении. В сердитую воду шиверы он не полезет, да и противоположный скалистый берег слишком крут, почти неприступен и для медведя. Искать шатуна нужно ниже острова. Уйти далеко он не успел — следы совсем свежие.

Опытный Зул бежал первым. Сразу ниже устья Тёплого ручья вплотную к берегу реки подступал лес, но к осени вода в реке упала, обнажив прибрежную кромку, заваленную валунами и деревьями, что принесли паводки. След тянулся между валунами, справа бесилась вода, слева от обрывистого, в полроста человека, уступа начинался густой лес. Зул отметил, что медведь шёл осторожно, с остановками, ни разу не смахнув снег с валуна. Вдруг охотник резко остановился. Шагах в двадцати от него след поворачивал за каменную глыбу, и дальше его не было. Зул оглянулся, чтобы предупредить товарища. В этот момент огромный медведь махнул с уступа на Фила.

Матёрый шатун догадался, что ловушку соорудили голотелые, пахнущие дымом звери, что они наверняка пойдут по его следу, а вскоре учуял и погоню. Поэтому он вернулся стороной и залёг на уступе за деревом. Здесь сердитая вода глушила все звуки, и ветерок тянул от реки в его сторону. Увидев охотников, зверь решил пропустить их, напасть на заднего и придушить его прежде, чем передний придёт на помощь. Но передний неожиданно остановился раньше, чем напал шатун. Медлить было нельзя…

…Фил увидел медведя в последний момент, однако успел подставить копьё и упереть его другим концом в камень.

Острый наконечник глубоко вошёл в тело зверя, но древко переломилось. Фил упал между валунами и выскользнул из-под туши медведя. Шатун достал его лапой и отбросил на острые камни. Зул, вложив в удар всю силу, обрушил топор на череп зверя. Медведь со слепой яростью бросился на охотника и снова напоролся на копьё. Он взревел от смертельной раны, харкая кровью. Второй удар топора и третий… Зверь медленно завалился набок, только маленькие глазки с лютой злобой пожирали охотника. Зул добил поверженного шатуна и бросился к товарищу. Но Фил уже отдал себя во власть духов. Медвежья лапа переломила ему позвоночник, падая, он ударился головой об острую грань камня.