— Когда Агу совсем отвергла меня, захотелось мне сделать что-то такое, чего не умели другие мужчины племени. — Зул поднял над головой факел, осветив стену пещеры. — Много лет и зим я тайно выбивал эту картину.

Вождь тоже поднял факел. Сначала он увидел, что гладкая плоскость стены, наклонно уходящая к потолку, снизу доверху испещрена линиями. Затем узнал он знакомый изгиб Синей реки, Круглое озеро, ручьи, впадающие в реку против малого и большого островов, полукольцом стоящие хижины поселения и… загоны! А в них — туры. У великого вождя перехватило дыхание. Сколько труда и умения вложил в эту картину Зул!

— Хвала Зулу! Хвала великому мастеру! — воскликнул поражённый вождь.

Похвала Гирра смутила старика, но и ободрила.

— Загоны и туров я выбил позднее, — сказал он. — Работа меня так увлекла, что я сон потерял, долбил и долбил камень. Теперь погляди на эту стену.

Здесь художник изобразил сцены из жизни лесного племени: Агу, протягивающая мясо навстречу солнцу, охота на кабана, состязания охотников, танцы женщин, добывание огня из камней. Гирру не верилось, что такое могли сотворить руки человека. Это под силу только богам. Он ткнулся лицом в плечо Зула. Глаза старика повлажнели.

— Кто видел твои картины? — спросил великий вождь, направляясь к выходу.

— Никто.

— Надо показать всем. Жаль, уехали северные гости. Их обязательно нужно бы привести сюда.

Люди лесного племени побывали в пещере все без исключения. Они то стояли в задумчивости и разглядывали рисунки, то бурно восторгались, узнавая себя и родичей на картинках:

— Это Агу!

— Это Манг! Он ударил кабана копьём, а копьё переломилось.

— А это Гирр бьёт кабана топором.

Больше всего поражало родичей, что Агу зарыли в погребальную яму, Манга съели людоеды, а Зул выбил их на камне, и они навсегда останутся, как живые. Люди лесного племени глядели на Зула, будто на бога, а великий вождь велел развести родовой костёр и устроить пир в честь великого мастера, какого нет ни в южном, ни в северном племенах. И тут примчался Юм с новым радостным известием.

— Гости из южного племени! — кричал он. — Посланцы из племени Барса!

Гирр встрепенулся и замер.

— Говори, — приказал он Юму.

— Великий вождь, — начал Юм, успокаиваясь, — мы были на охоте у Круглого озера и заметили двух незнакомых мужчин. Они огляделись и подали сигнал. Из леса вышли ещё люди, которые вывели туров на верёвках, как домашних собак, и напоили в озере. Значит, люди вели домашних туров, о каких рассказывал великий вождь. Я подобрался поближе и громко крикнул: «Гирр сын Агу! Лань дочь Барса!» «Лат сын Гирра!» последовал ответ.

Я открыто вышел к людям из южного племени. Они ведут в дар от сына Барса трёх быков и четырёх молодых туриц из домашнего стада. Охотников в отряде десять во главе с Ниром. Наши люди показывают им дорогу к поселению, а я прибежал известить великого вождя.

— Лат тоже пришёл? — спросил Гирр.

— Да, великий вождь.

Заслыша крик Юма, Лань выскочила из хижины и жадно слушала его слова. Гирр увидел её, сказал, улыбаясь:

— Будем встречать нежданных дорогих гостей.

Река взломала лёд, с шумом, звоном, треском и уханьем унесла его, оставив на отмелях и косах прозрачно-синие нагромождения. Умер холодный белый песок и скатился мутной водой в озера, реки, овраги, обнажив землю для всходов и цветения. Не осталось примет студёной зимы. На голубом небе сияло солнце — бог богов и духов, отогревало землю, ласкало людей. На деревьях появилась нежная летняя шкура из клейких листочков, посевы лесного племени ощетинились всходами. Разноголосица птиц звонко возвещала о своём возвращении из дальних краёв в родные угодья — на Кабанье болото, Длинное и Круглое озера, на берега Синей реки.

Только морозную белизну, что обильно обнесла голову и бороду великого вождя Гирра, не могло растопить весеннее солнце. И в чёрные волосы Лани в минувшую зиму горностай натерял волосинки снежной белизны.

Много раз деревья сбрасывали зелёные шкуры и надевали снова с той поры, как приходили в лесное племя посланцы от сына Барса и привели домашних туров и туриц. С того лета, однако, столько раз падал на землю белый песок и твердела вода в Синей реке, сколько пальцев на руках и ногах Гирра. Великий вождь всё собирался навестить южное племя и склонить голову перед его вождём, сыном Барса, за науку и помощь, но так и не собрался. Много сил и времени отнимали заботы о турах, а результаты не радовали.

Великий вождь надеялся получить от быков, что подарил лесному племени сын Барса, почти домашний приплод. Надежды не оправдались. Слишком прочно коренился в турицах звериный нрав диких предков. Лесное племя вырастило несколько поколений туров, а изменения в поведении животных почти незаметны, они не подпускали к себе людей. Отсюда главная беда — туров нельзя пасти. Мужчины лесного племени строили и строили новые загоны, как только в прежних трава выедалась или вытаптывалась. Сын Агу понял, что строить загоны придётся внукам и правнукам, а потому его всё чаще стали тревожить последние слова матери. Она предупреждала сына, чтобы он заранее подготовил вождя себе на смену, который бы продолжил начатое им дело.

Сын великого вождя Грун пока ещё молод, но вышел в отца ростом и крепостью. Гирр терпеливо передавал сыну секреты и навыки охотника и следопыта, а также приёмы владения оружием. Грун уступал отцу в стрельбе из лука и в метании копья, был почти равен в ближнем бою, отлично владея топором, палицей, ножом, и превосходил отца в выносливости. Гирр сознавал, что скоро старость настигнет его на тропе жизни, а потом и он уйдёт в мир теней вслед за Агу и Кри. Кто будет вождём лесного племени? Юм? Но Юм, по мнению Гирра, переменился к худшему.

Казалось, чего тревожиться Гирру? Он — вождь сильного племени, которое под его началом окрепло и во многом преуспело.

У лесного племени тёплые хижины с печами из камня, много ловушек и сетей для рыбы, есть вскопанная земля и посевы семян, из которых пекут лепёшки, достаточно хорошего оружия и посуды из глины, есть большое стадо туров и много загонов. В первом загоне вновь выросла трава, и теперь несколько лет можно не строить новых загонов, а поочерёдно перегонять туров в старые, подновив изгороди и лесные завалы. Несомненно, что потомки долго будут помнить великого вождя после того, как он отдаст себя во власть духов. Чего же опасался Гирр?

Он боялся, что его потомки не поймут важности непрерывного разведения туров в неволе. Боялся, что в какой-то год всё стадо будет уничтожено с намерением загнать снова диких животных. Тогда дело всей его жизни, многолетний труд и лишения родичей пропадут даром. Гирр своими глазами видел, из своих рук кормил совсем ручных свиней и туров в южном племени, и всё равно временами в его сердце закрадывалось сомнение: не напрасны ли эти муки? Станут ли когда-нибудь домашними эти злобные, свирепые звери? Люди лесного племени знали о домашних стадах только из рассказов Гирра, они не видели стад, которым не нужны прочные загоны и которые может пасти один человек. Чего же удивительного в том, что однажды в голодную зиму они перебьют и съедят… «Нет! Нет! — обрывал себя Гирр. — Пока хватит сил, власть не уступлю! Это не мне, это нужно племени».