не имею, что он сможет сделать. Он ведь не волшебник, умеющий делать аборты. – Я снова заплакала. – Он просто… безмозглый идиот.

– Он определенно идиот, – покачала головой Лиззи и сказала что-то невероятно странное: – Нам нужно поговорить с моей матерью.

Я выросла вместе с Лиззи, но всегда считала, что с ее матерью нельзя обсуждать ничего более серьезного, чем то, что мы хотим на десерт. Она относилась к тем либеральным родителям, которые просит называть ее Дженни, а не миссис Берман. По работе ей приходилось много разъезжать, и этим, в общем-то, ограничивалось то, что мне о ней было известно. Спустившись вниз, мы застали ее читающей, и она показалась мне старше, чем когда я в последний раз видела ее пару недель назад. Возможно, она очень устала.

– Мам, нам нужно поговорить с тобой кое о чем интимном.

Лиззина мать подняла взгляд, и легкая улыбка у нее на лице погасла, сменившись озабоченностью.

– В чем дело?

Мы сели за стол напротив нее, и я беспомощно посмотрела на Лиззи. Я понятия не имела, что говорить.

– Бет опасается, что она беременна.

Чувствуя, как у меня загорелись щеки, я уставилась на свои руки. Я не могла поверить, что Лиззи говорит это вслух так, будто речь идет о каких-то пустяках. Но ее мать, Дженни, осталась совершенно невозмутимой. Она накрыла мою руку своей, утешая меня.

– Так, дайте-ка подумать. Бет, ты уверена? Ты сделала тест на беременность?

Я покачала головой, чувствуя, как на глаза снова наворачиваются слезы.

Через два часа после похода в аптеку предположение получило официальное подтверждение. Синяя полоска означала, что я определенно беременна. Моя мать ушла бы в штопор, выкрикивая обвинения, но Дженни лишь сочувственно потрепала меня по руке.

– Я сказала Лиззи, что она может обращаться ко мне, если случится что-то подобное, потому что у меня есть знакомый врач, который может помочь. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Я уставилась на нее, разрываясь между надеждой и паникой.

– Вы имеете в виду аборт?.. Какой врач может это сделать?

– Я познакомилась с ним через одного друга, когда мне понадобилась помощь. – Дженни и Лиззи переглянулись, и на мгновение я увидела на их лицах общие черты. – Он обычный семейный врач, немного подрабатывающий на стороне. Все это делается у него в кабинете после официальных часов приема.

Лиззи взяла меня за другую руку.

– Ты хочешь, чтобы мы тебе помогли?

Я вспомнила все те случаи, когда мой отец говорил мне, что я поступаю неправильно. Вспомнила, как он по собственной прихоти выворачивал наизнанку правила, изобретая для меня все новые способы не повиноваться ему. Но затем я рассеянно подумала, что сейчас мы находимся не в доме моего отца.

– Да, я хочу сделать аборт.

– Значит, я сейчас же позвоню этому врачу. Чем скорее ты это сделаешь, тем проще все будет. – Дженни направилась к телефону. Впервые до меня дошло, что Лиззи не родилась умеющей принимать решения – она научилась этому у своей матери.

Глава 9

Тесс

Чикаго, штат Иллинойс (1893 год н. э.)

Утром (на следующий день после того, как я раскрылась Асиль и Софе в том, что я путешественница) я, борясь с головной болью от похмелья, пробралась мимо телег со страусами и монументальных элементов колеса обозрения и наконец попала в «Алжирский театр». Когда я вошла, Сол обращался к труппе, а Асиль переводила его слова на арабский. День открытия был уже не за горами, и Сол договорился устроить сегодня днем предварительный показ в местном пресс-клубе. Артистам предстояло станцевать несколько номеров, главным из которых должна была стать принцесса Асинафа в исполнении Асиль.

– Что? Сегодня днем? – яростно набросилась она на Сола. Танцовщицы заулыбались. Столкновения Асиль с Солом неизменно получались очень увлекательными.

К чести Сола, он виновато пожал плечами.

– Это было единственное время, какое нам могли выделить. Но будет много журналистов! Мы получим массу отзывов в прессе.

Так нам не осталось ничего другого, кроме как постараться выжать максимум из имеющегося.

– Салина, Амина и Берта, вы идете со мной! – оживленно взялась за дело Асиль. – Мы что-нибудь придумаем. Тесс, к тебе это тоже относится. Все костюмы должны выглядеть идеально.

Я прошла следом за ней в гримерку и яростно принялась за шитье. Тем временем Асиль вкратце рассказала девушкам, что им предстоит делать. Каждая танцовщица исполнит свой номер, а остальные будут находиться на сцене, и, разумеется, выступление принцессы Асинафы станет кульминацией.

– Не забудьте захватить платок, чтобы в какой-то момент сорвать его с лица, – напутствовала девушек Асиль. – Белые джентльмены это просто обожают.

– Платок? – с сомнением промолвила Салина. – Разве он подходит к моему танцу?

– Уверена, ты что-нибудь придумаешь.

Пожав плечами, Салина повернулась ко мне:

– У тебя есть платок?

– Я сделаю его тебе прямо сейчас. – Я оглянулась на Асиль. – Ты хочешь, чтобы платок закрывал только нос и рот или все лицо?

– Носа и рта будет достаточно.

– А на голове у меня ничего не будет? – вскинула руки Салина. – Кто закрывает нос и рот, не покрыв волосы?

– Слушай, я все понимаю, – закатила глаза Асиль, – но поверь мне, зрители сожрут это с потрохами.

Сол привез нас в пресс-клуб на экипаже. Там нас уже ждала Софа, расхаживающая взад и вперед перед входом. Она буквально кипела.

– Меня не впустили, несмотря на то что у меня есть журналистское удостоверение!

– Идем с нами, я тебя проведу, – поманила Софу пальцем Асиль, приглашая следовать за собой.

Когда мы подошли к входной двери, швейцар нахмурился:

– Это мужской клуб. Ей туда нельзя.

– Я пресса, сэр. А это пресс-клуб! – Бледные щеки Софы стали пунцовыми, прическа начинала рассыпаться.

– Она с нами, – шагнула вперед Асиль. – Все пришли сюда исключительно ради того, чтобы посмотреть на нас.

С этими словами она сбросила с плеч темное шерстяное пальто, открывая костюм для danse du ventre[31], с его буквально прозрачной рубашкой и нитями бус, сверкающими на щедрых изгибах ее тела.

– Что… Что… Так вы – принцесса Асинафа?

– Совершенно верно. И мы идем в клуб на пресс-конференцию.

Швейцар разинул рот.

Мне захотелось узнать, отчего он так уставился на Асиль. Она была красивой, но не по меркам той эпохи: своей бронзовой кожей и внушительной талией Асиль никак не соответствовала идеалам Золотого века. Швейцар содрогнулся. От морального негодования? Пришел в ужас при мысли об ожившей французской открытке? Как бы там ни было, Асиль заставила беднягу заглянуть дальше иллюзии, порожденной его вожделением. Она буквально излучала властность. Несмотря на все свидетельства обратного, Асиль принимала как должное то, что